Танк БТ-5

Разработчик: КБ ХПЗ
Год начала работ: 1931
Год выпуска первого прототипа: 1931
Применение: наряду с Т-26 был основным легким танком БТВ РКАА в 1934-1937 гг., отдельные танки использовались до 1943 года.

Обновленная “двойка”

История создания БТ-5

Пока шло развертывание серийного производства БТ-2 перед советскими специалистами был поставлен целый ряд задач, решить которые предстояло в самые кратчайшие сроки. Рассказывает wofmd.com Одной из них был перевод чертежей из дюймовой системы в метрическую, поскольку американская сторона передала пакет документации именно в первом варианте. Для “новой” модификации уже заготовили обозначение БТ-3, но процесс перевода сильно затянулся. Разработанные параллельно модификации БТ-4 и БТ-6, отличавшиеся от исходного образца конструкцией корпуса и рядом мелких доработок, практически не влиявших на эксплуатационные характеристики танка, до стадии серийного производства так и не дошли. Так что КБ харьковского завода сосредоточилось на более перспективном варианте.

Первоначальный проект этой машины предполагал наличие новой башни с уширенным погоном, усиленное вооружение, установку двигателя М-5 и удлинение корпуса на 225 мм в районе боевого отделения. Сделать это предстояло таким образом, чтобы дать возможность увеличить расстояние между первыми и вторыми опорными катками. Расчеты оказывали, что в этом случае удастся улучшить маневренность танка при движении на колёсах.

Внимательно ознакомившись с проектом комиссия от УММ РККА отвергла его. Причина отказа была более чем весомой – для освоения в производстве нового корпуса промышленности понадобилось бы несколько месяцев, что было абсолютно неприемлемо учитывая жесткий график поставки новых танков. Однако, БТ-2 требовалась срочная замена, что привело к появлению “гибридной” модификации, получившей обозначение БТ-5.

От серийного танка заимствовалось практически всё, за исключением новой башни на уширенном погоне и нового вооружения. Кроме того, на танке второго проекта использовалось два вида резьб (метрическая и дюймовая), в результате чего танк “поделили” следующим образом: метрическая система охватывала броневые листы корпуса, детали башни, боеукладку и крепление радиоприборов, а дюймовая использовалась в коробке скоростей, главном и бортовых фрикционах и приводах управления.

Поскольку разница в конструкции обоих танков была небольшой первые 10 машин надлежало изготовить к 7 ноября 1932 года. Подобная спешка, вызванная стремлением “дать план” к очередному революционному празднику, не могла положительно влиять на производственный процесс. Фактически, работы по постройке опытного образца БТ-5 завершились только 21 октября, но при этом танк ещё не получил башни и вооружения. В ноябре 1932 года на Мариупольском заводе состоялась закладка 5 корпусов и 25 башен (5 – из конструкционной стали). Чтобы не терять времени даром харьковскому КБ поручили сразу разработать командирский вариант танка оснащенный радиооборудованием.

Дальнейшие планы также оказались мало реальными. Перейти на выпуск БТ-5 харьковский завод предполагал с 1 января 1933 года после сборки 600-го БТ-2, и в этот же день состоялось совещание у начальника танкового управления УММ РККА Свиридова. Представители от ХПЗ заявили, что процесс перехода на выпуск новой модификации будет связан всего с тремя доработками: предстояло “всего лишь” заменить верхний бронелист корпуса, арку над водителем и укладку боеприпасов. Видимо, в Управлении механизации РККА отлично понимали, что даже небольшие доработки в конструкции танка могут повлечь самые негативные последствия для серийного производства. Это заставило внести в протокол заседания отдельный пункт, в котором указывалось, что “указанные переделки должны производиться не вклиниваясь в серийное производство во избежание срыва программы выпуска танков БТ”. Также было принято решение установить на БТ-5 овальную (эллиптическую) башню приспособленную для установки 45-мм пушки.

Пока в Москве принимали ответственные решения под Харьковом организовали 300-км пробег на гусеницах опытного танка БТ-5 с установленной башней и вооружением. Закончилось это мероприятие неудачно – пройдя 220 км у танка вышел из строя вентилятор охлаждения двигателя. Этот факт, а также отсутствие полного комплекта чертежей, сильно затянули постройку установочной партии танков БТ-5 и отодвинули сроки начала серийного производства.

Последние 37 танков БТ-2 харьковский завод сдал в марте 1933 года и только тогда начался выпуск БТ-5. Благодаря преемственности конструкции первые 16 машин были предъявлены военной приёмке 22 марта. Ещё 55 корпусов находились на различных стадиях сборки, причем 50 из них изготавливались под особым контролем, поскольку новым танкам предстояло принять участие в параде 1 мая.

Меньше всего проблем возникло при выборе типа вооружения. К тому времени в наличии была танковая 37-мм пушка Б-3 (5К) и 45-мм пушка 20К. Совместные испытания обеих артсистем, проведенные 19 февраля 1933 года, показали несомненное преимущество 20К, которая обладала лучшей бронепробиваемостью и эффективностью фугасного снаряда.

Нелёгким выдался вопрос производства танковых башен. Первый реализованный проект представлял собой цилиндрическую башню с небольшой кормовой нишей коробчатого типа. По большому счету, этот вариант отличался от башни БТ-2 только габаритами и потому задержек с его производством не предвиделось. Существенным недостатком этой конструкции была стесненная работа экипажа, что побудило установить на БТ-5 башню новой формы, о которой речь шла выше. Как раз в это же время решался вопрос усиления огневой мощи танков Т-26 посредством установки 45-мм пушки, так что для обоих типов танка решили использовать идентичную конструкцию.

На Мариупольский завод чертежи эллиптической башни были поданы в январе 1933 года, но её более сложная конфигурация затруднила внедрение в серийное производство. Чтобы облегчить этот процесс вместо броневой стали решили использовать так называемую “технологическую броню” (обычное железо или незакаленная броня), которая была более податливым материалом.

Весной 1933 года было сдано 30 неброневых башен и 10 из незакаленной брони, которые большей частью были установлены на танки первой партии. В дальнейшем предприятию надлежало провести замену, но полностью заменить их броневыми удалось только в 1935 году. Всего башен с малой нишей было выпущено 230 штук.

Что касается башен из броневой стали, то их выпуск проходил с большим процентом брака. Сложность заключалась в том, что броня типа МИ, используемая Мариупольским заводом, была двухслойная и требовала повышенного контроля качества, чего обеспечить удавалось далеко не всегда. Это привело к увеличению количества корпусов, производство которых проходило в соответствии с планом. Однослойная броня типа ПИ Ижорского завода, была намного проще в изготовлении, но уступала в пулестойкости. Окончательно вопрос в пользу “ижорцев” решился только в июне-июле 1934 года после обобщения данных об эксплуатации серийных БТ-5. Как оказалось, из-за низкой технологичности производства, броня МИ обладала целым рядом скрытых дефектов, включавших сколы, трещины и недержание кромок.

Несколько ранее, весной 1934 года, на Ижорском заводе была получена кремне-марганцево-молибденовая сталь повышенной вязкости. Изготовленная из неё броня практически не давала отколов и трещин, а отсутствие хрома позволяло отправлять броневые детали на переплавку без дополнительной обработки. Постановление Броневого Совета НКТП от 25\27 мая 1934 года броня марки ИЗ принималась для производства танков БТ-5.

Финские солдаты производят досмотр захваченного советского танка БТ-5. На броне и надгусеничной полке машины видна россыпь стреляных гильз

Производство танков БТ-5

1933-1935 гг.

План выпуска на 1933 года предусматривал поставку 700 танков БТ-5, но в скором времени его значительно скорректировали. Первые 10 предсерийных танков, как можно догадаться, получили корпуса и башни из незакалённой брони и не могли считаться полноценными боевыми машины. Неудивительно, что им была уготована участь учебных и опытных машин, однако в войска было передано всего три таких БТ-5, которые отправили в 5-й механизированный корпус им.К.Б.Калиновского. Ещё три машины передали в 5-й учебный полк, а остальные четыре распределили между полигоном НИБТ, Орловской бронетанковой школой, Химическим полигоном и Реактивным институтом.

Серийные танки стали поступать в войска с лета 1933 года, но качество их изготовления было настолько низким, что часть машин отправлялась назад на завод-изготовитель. Больше всего претензий вызвала некачественная броня, из-за которой готовые корпуса браковались прямо на ХПЗ. Некоторые броневые детали вообще приходилось изготавливать по нескольку раз, что лишь тормозило производство.

Тем не менее, 25 октября 1933 года было принято решение увеличить количество танков БТ-2 и БТ-5 до 1000 единиц. Харьковчане приложили максимум усилия для выполнения этого постановления и даже перевыполнили план, однако не всё было так хорошо, как хотелось бы. В донесении, составленным военпредом ХПЗ о выполнении программы 1933 года, говорилось следующее:

«Несмотря на выполнение программы (вместо 1000 машин по плану сдано 1005), качество машин нельзя признать хорошим… По результатам испытательных пробегов забраковано за первое полугодие 5-8% машин в месяц, за второе – 9- 41%, что говорит о снижении внимания к качеству, особенно по сборке».

Качество сборки удалось повысить с середины 1934 года, когда Ижорский завод начал поставлять броню марки ИЗ. Проведенные доработки конструкции БТ-5 позволили довести его эксплуатационные ресурс до 9 месяцев (2000 км пробега), хотя недостатков по-прежнему хватало. В частности, отмечалось низкое качество резиновых изделий, поставляемых заводом “Красные треугольник”, и некондиционная стать для траков, поступавшая с Краматорского завода. Но в целом качество танков БТ-5 улучшилось. За весь 1934 год ХПЗ выпустил 1103 танка из которых 243 приходилось на командирскую модификацию БТ-5РТ, которая заслуживает отдельного рассказа.

Как уже говорилось ранее, КБ ХПЗ обязали разработать вариант БТ-5 оснащенный радиостанцией. Выбор тогда был небогатый, поскольку в 1932 году имелось лишь два опытных аппарата внешней связи 71ТК и 72ТК, разработанных под руководством И.Г.Кляцкина. Первые испытания радиостанций, проведенные на танке БТ-5 20 марта 1933 года, завершились неудачно – из-за плохой экранировки высоковольтных проводов системы зажигания двигателя в наушниках стоял настолько сильный шум, что ни о какой связи не могло идти и речи. После доработок военная комиссия изменила своё решение и 14 апреля было издано постановление СНК, предписывавшее устанавливать на каждый 5-й и 16-й танки радиостанцию 71ТК-1, а на каждый 50-й – радиостанцию 72ТК. Таким образом, к 20 июля предполагалось получить 15 танков первого и 3 танка второго варианта. В дальнейшем количество командирских машин должно было увеличиться до 200 и 20 соответственно, однако до конца 1933 года сдали всего 20 машин оснащенных аппаратами 71ТК-1. Принимая во внимание тот факт, что модель 72ТК не имеет никаких преимуществ перед 71ТК-1, в марте 1934 года решили унифицировать тип радиостанции.

Конструкция БТ-5 образца 1933 г.

Легкие танки БТ-2 и БТ-5 во многом были аналогичны, поскольку их общим “прародителем” был М1931 конструкции Дж.Кристи, хотя имелся целый ряд принципиальных отличий между ними.

Ходовая часть почти целиком заимствовалась от БТ-2. Применительно на каждый борт имелось по четыре сдвоенных опорных катка диаметром 830 мм с индивидуальной пружинной “подвеской Кристи” и резиновыми бандажами. Машины первых серий получали литые катки, которые с 1935 года заменили на штампованные. Пружины подвески располагались между корпусом и закрывавшим их броневым листом, причем из них передние устанавливались вертикально и одна горизонтально. Направляющие колеса диаметром 550 мм находились в передней части корпуса, направляющие колеса диаметром 640 мм устанавливались сзади. Гусеничные цепи изготавливались из штампованных траков шириной 263 мм.

Колесно-гусеничный ход на БТ-5 оставался без изменений. При переходе на колёсный ход, занимавший 30-40 минут, гусеничные цепи снимались, разбирались на 4 части и укладывались на надгусеничные полки. Привод от КПП в этом случае осуществлялся на заднюю пару опорных катков, управлялся же танк поворотом передних катков.

Корпус имел классическую компоновку и был разделен на четыре отделения: управления, боевое, моторное и трансмиссионное. Изготавливался корпус из листов гомогенной брони толщиной от 6 до 13 мм.

В передней части корпуса, как и на БТ-2, по центральной оси размещалось место механика-водителя и органы управления. Верхний лобовой 13-мм бронелист устанавливался под значительным наклоном, поэтому над головой мехвода пришлось оставить небольшую рубку с двухстворчатым люком, в верхней половине которого имелась смотровая щель.

В боевом отделении, в отличии от танка БТ-2, теперь размещалось два человека: командир и заряжающий. На крыше устанавливалась цилиндрическая башня, выпускавшаяся в 1933 году в двух вариантах от Мариупольского и Ижорского заводов. Первый вариант был более простым, но обладал слишком маленькой кормовой нишей и дефектным бронированием, поэтому после выпуска 230 таких башен от их дальнейшей постройки отказались. Более оптимальным был вариант с унифицированной “эллиптической” башней, разработанной к КБ Ижорского завода в 1932 года. Первоначально она предназначалась для установки на модернизированные танки Т-26, но и для БТ-5 она тоже подходила. В увеличенной кормовой нише размещался боекомплект для пушки. На крыше монтировался командирский наблюдательный прибор, отверстия для флажковой сигнализации и вентиляции, а также прямоугольные люк для высадки и посадки экипажа. Оба типа башен имели гомогенное 13-мм бронирование.

Моторное и трансмиссионное отделения были совмещены. Здесь устанавливался 12-цилиндровый V-образный двигатель М-5 мощностью 400 л.с., использовавший в качестве топлива авиационный бензин. Двигатель оснащался двумя карбюраторами пульверизационного типа системы “Зенит-52” с постоянным уровнем. Поскольку развал цилиндров в 45° усложнял старт при помощи магнето на танках БТ-5 устанавливалось зажигание системы “Делько” батарейного типа. Пуск двигателя мог производился при помощи стартеров нескольких типов: двух МАЧ мощностью 1,3 л.с. каждый, одним системы “Сципцилла” мощностью 2 л.с., одним системы “Бош” мощностью 3,5 л.с. (его получили всего несколько танков) или одним СМС мощностью 3,5 л.с. Кроме того, был предусмотрен запуск от ручного привода. Ёмкость топливных баков танка БТ-5 составляла 360 литров.

В системе охлаждения наиболее часто применялась низкотемпературная жидкость состоящая из смеси спирта с глицерином. Для запуска двигателя в условиях сильного мороза имелось два химических обогревателя, установленных между картером двигателя и радиатором системы охлаждения.

Трансмиссия механическая, состояла из многодискового главного фрикциона сухого трения, трёхступенчатой КПП (4 передачи переднего хода и одна заднего), двух многодисковых бортовых фрикционов с ленточными тормозами, двух одноступенчатых бортовых редукторов и двух редукторов (гитар) привода к задним опорным каткам – ведущих при колёсном ходе.

Вооружение танка БТ-5, сравнительно с любой модификацией БТ-2, было значительно усилено. В новой увеличенной башне размещалась танковая 45-мм пушка 20К образца 1932 г., характеристики которой считались вполне удовлетворительными на протяжении всех предвоенных лет. Бронебойный снаряд имел начальную скорость 757 м\с и мог на расстоянии 100 метров пробить вертикально установленный 51-мм лист брони. Конечно, с увеличением дальности пробивная способность уменьшалась, но даже на дистанции 1000 метров пушка 20К вполне могла справиться с броней толщина которой составляла 28-35 мм (в зависимости от угла наклона). Достаточно высокой оказалась скорострельность, составлявшая до 12 выстрелов в минуту.

С пушкой, в общей бронемаске, устанавливался спаренный пулемет ДТ калибра 7,62-мм. Впоследствии на БТ-5 стали устанавливать модернизированные 45-мм пушки образца 1934 г., которые отличались полуавтоматикой инерционного типа. Кроме того, была изменена конструкция противооткатного устройства и подъемного механизма, усилен клин затвора, проволоку ножного спуска заменили тросом, усилили крепление люльки с маской и внесли еще ряд небольших усовершенствований.

Спаренная установка имела углы наведения по вертикали в пределах от -5° до +21°. В боевом положении огонь из неё вёл наводчик при помощи ножных и ручных спусков пушки и пулемета, расположенных под его правой ногой на подножке. В случае необходимости огонь из пулемета мог вести заряжающий.

Прицельные приспособления спаренной установки состояли из двух оптических прицелов. Танковый телескопический прицел ТСМФ обр.1930 года располагался в маске пушки с левой стороны и обеспечивал 2,5-кратное увеличение с углом обзора 15°. Танкового перископический панорамный прицел ПТ-1 обр. 1932 года устанавливался в броневом стакане на крыше башни с правой стороны. Пулемет имел свой открытый прицел и мог стрелять независимо от орудия. При этом угол его горизонтального наведения находился в пределах +4,5°, вертикального – до +5°.

Боекомплект для пушки у танков с клёпаной башней производства Мариупольского завода составлял 110 выстрелов (по другим данным – только 86), 25 из которых размещались в кормовой нише. Более поздние танки БТ-5 получили 115 снарядов, которые размещались следующим образом: на полу боевого отделения горизонтально на деревянных подкладках укладывались 29 снарядов, на правой и левой стенках в вертикальных обоймах в два ряда — 32 снаряда (по 16 на каждой), на стенках башни по одну и другую стороны от ниши вертикально размещалось по 7 снарядов. К пулемету полагалось 2709 патронов (43 магазина по 63 патрона в каждом). Из них 38 располагались в гнездах на правой и левой стенках боевого отделения над снарядной укладкой и ещё 5-6 дисков укладывалось на стенке башни.

Связное оборудование на “линейных” танках включало только флажковую сигнализацию и систему световой сигнализации для внутренней связи. Командирские танки БТ-5РТ оборудовались радиостанцией 71ТК-1 с антенной поручневого типа установленной на башне.

Электрооборудование был выполнено по однопроводной схеме, с напряжением в сети 12В, и включало генератор “Сцинцилла” мощностью 190 кВт с реле-регулятором DS-150. В качестве альтернативных вариантов устанавливались генераторы ГТ (180 кВт) или ГА (250 кВт). Электроэнергия подавалась на следующие приборы: электростартеры, распределители к свечам зажигания, вибратор “Делько” для облегчения пуск, сигнал вибраторного типа, передние фонари “Сцинцилла” двойного света, стоп-сигнал, лампочки внутреннего освещения и переносная лампочка.

Немецкий солдат на броне советского легкого танка БТ-5, брошенного в лесном массиве

Текущая модернизация
1934-1936 гг.

Процесс модернизации конструкции БТ-5 продолжался в течении всего времени его серийного выпуска. Помимо улучшения качества брони с осени 1933 года на танки начали устанавливать цельноштампованные диски опорных катков, а с 1935 года перешли на выпуск литых катков. Далее, группой инженеров харьковского КБ Т-2К под руководством представителя УММ И.А.Лебедева, было разработано два варианта кормовых баков, увеличивавших запас бензина на 400-500 литров и масла на 25 литров. Испытания были успешно проведены на танках БТ-2 и БТ-5, но в производство они поступили только после начала выпуска танков БТ-7.

Более важное место занимало проблема оснащения танков БТ двигателями. В виду отсутствия специализированного танкового мотора на БТ-5 продолжали устанавливать авиационные М-5, выработавшие свой ресурс и прошедшие капитальный ремонт. Разумеется, такое “продление жизни” негативно сказывалось на эксплуатационной надежности БТ-5, в связи с чем к 10 апреля 1933 года КБ ХПЗ предстояло разработать проект БТ-5 с мотором М-17 и в июле собрать опытный образец. Этот тип силовой установки был хорошо освоен моторостроителями и отличался высокой надежностью, но для танка он не подходил. В добавок, на БТ-5 собирались ставить не новые движки, а также “капремонтные”. Несмотря на обилие отработанных М-17 установка опытной силовой установки на БТ-5 сильно затянулась по вине Рыбинского завода, который несколько месяцев не мог наладить ремонт двигателей. Лишь 27 ноября отремонтированный М-17, с укороченным до 160,9 мм валом, поступил на ХПЗ.

Заводские испытания опытного образца БТ-5 провели в феврале-марте 1934 года, после чего был составлен проект установки на этот тип танка двигателя М-17Б. По указанию начальника УММ РККА установка модифицированного мотор должна была проводиться без серьёзных изменений в конструкции БТ-5. Опытный образец танка с М-17Б надлежало предъявить к 1 августа 1934 г. Харьковский завод справился гораздо быстрее намеченного срока, но без доработок корпуса обойтись не удалось. Двигатель М-17Б, в отличии от М-5, имел в основе своей конструкцию немецкого двигателя BMW IV и требовал совершенно иной системы охлаждения. Чтобы уберечь мотор от перегрева КБ ХПЗ пришлось установить новый вентилятор двигателя, из-за чего в днище танка появился люк с выштамповкой, уменьшивший клиренс на 50 мм. Но даже в этом случае нормального охлаждения добиться не удалось. На испытаниях в июне 1934 года танк с М-17Б совершил 400-км пробег, во время которого температура масла поднималась до 117С, воды – до 105С. При таких условиях нормальная эксплуатация БТ-5 с данной силовой установкой была невозможна и дальнейшие работы по М-17Б прекратили.

Выход был найден после получения первых положительных результатов о танковом моторе БД-2 (“быстроходный дизель второй”), разработанного конструкторами дизельного отдела ХПЗ под руководством К.Ф.Челпана. Его стендовые испытания начались 28 апреля 1933 года, и после доработок дизель решили установить на БТ-5. К концу 1938 года четыре из первых 50 моторов поступили на ХПЗ, где начался их монтаж на танки. Работы носили чисто экспериментальный характер и ставили задачу опробовать возможность замены старых М-5 на новые дизели. В связи с этим, опытные танки БТ-5 имели целый ряд отличий от серийных машин.

Прежде всего, пришлось заменить целый ряд деталей ходовой части, трансмиссии и приводов управления на детали от танков БТ-7 и БТ-7М, так как полная масса модернизированных БТ-5 превысила 13 тонн. Вооружение оставили прежним, но ввели боеукладку “чемоданного” типа, что позволило увеличить количество снарядов до 178 штук, патронов – до 2205. В трансмиссии теперь использовалась трехскоростная КПП, были забронированы редукторы и введено внутреннее переговорное устройство ТПУ, а также и сделан аварийный люк. Запас топлива составил 230 литров. По такому образцу было переделано три танка с серийными номерами 116-44, 151-72 и 221-94, которые обозначались как БТ-5\В-2. На испытаниях они показали максимальную скорость на гусеницах до 65,4 км\ч и дальность хода по шоссе 225 км при сохранении динамических характеристик серийных машин.

Параллельно на танке с серийным номером 19-22 отработали установку двух типов дизеля В-2 (12-цилиндрового и одноблочного 6-цилиндрового), при этом многие другие узлы и агрегаты были заимствованы от БТ-7М. Так, трансмиссия была заменена на 4-скоростную, смотровые приборы включали панораму ТП-1 и прицел ТОП-1, запас топлива довели до 330 литров. Боеукладка была такой же, как и на других опытных БТ-5 с двигателями В-2, но запас патронов составил 1827 штук. В результате танк с двухблочным В-2 имел массу 12470 кг и дальность хода порядка 320 км. Вариант с одноблочным дизелем, который был прототипом до В-3, внешне отличался от серийного танка только отсутствием цилиндрического глушителя на корме и надмоторным люком прямоугольной формы без воздухоочистителя.

Несколько позже на ремонтном заводе был изготовлен опытный образец танка с двигателем М-5, основные улучшения которого сводились к установке дополнительных 13-мм бронелистов на корпус. Кроме этого, были введены мелкозвенчатые гусеницы, усилены качающиеся рычаги управляемых передних катков и установлены синхронизированные редукторы, обеспечивавшие движение танка на одной гусенице. Этот вариант относился к “малой модернизации” и в августе-сентябре 1939 года проходил совместные испытания с тремя танками БТ-5\М-2 “большой модернизации”. Военная комиссия признала модификацию с В-2 более оптимальной, однако несмотря на положительные результаты двигатели В-2 на серийные БТ-5 не устанавливались.

В течении 1934-1938 гг. неоднократно проводились попытки увеличить дальность хода БТ-5 путем увеличения запаса топлива. Напомним, что серийные танки могли пройти на гусеницах всего 120-130 км, а ведь их двигатели “съедали” не соляру, а авиационный бензин, так что попутно можно было решить проблему снабжения. В частности, в 20-х числах августа 1934 года, мастерскими технической базы 11-го мехкорпуса ЗабВО был реализован проект военного инженера Иванова, который заключался в установке десяти дополнительных топливных баков общей ёмкостью 270 литров. Восемь баков монтировалось вдоль корпуса, а другие два устанавливались в пространстве между третьим и четвертым катками. Проект Иванова был отвергнут, хотя и имел определённые преимущества. Переделка повлекло за собой поднятие надгусеничных полок на 150 мм, что сделало укладку гусеничных цепей после смены хода невозможной.

Советские танки БТ-5 на осенних тактических маневрах 1939 года

Усиление вооружения

1933-1936 гг.

Не остались в стороне попытки усилить вооружение танка за счет замены 45-мм пушки более мощной артиллерийской системой. Ещё в 1933 году была предложена модификация БТ-76-М5, основой для которой должен был стать танк БТ-3. Как можно догадаться, на танк планировалось установить 76-мм пушку и двигатель М-5, но дальше проекта работы не продвинулись.

Был также предложен вариант оснащения БТ-5 динамореактивной 152-мм пушкой конструкции Курчевского. Предполагалось, что такие машины будут действовать в составе танковых подразделений с качестве “тяжелых истребителей” и использоваться для уничтожения средних и тяжелых танков противника. Из-за размеров и особенностей ДРП обстрел мог вестись только в секторе 240° по горизонту и -5\+15° по вертикали. Впрочем, мощности 24-25 кг фугасного снаряда, выпущенного со скоростью 350 м\с, было вполне достаточно для разрушения ДОТов или любого танка того времени. Правда, при скорострельности 5-6 выстрелов в минуту боекомплект из 15 снарядов расходовался бы весьма быстро. Этот проект также остался только на бумаге.

Пожалуй, наиболее мощным был проект установки на БТ-5 газодинамического 165-мм миномета, который был разработан в Артиллерийском НИИ. Башня на танке сохранялась, но сектор её разворота уменьшался до 30 относительно продольной оси, так что грубая наводка проводилась только при повороте всей машины. Углы вертикального наведения составляли от +40 до +80. Предлагалось также оснастить самоходный миномет специальным устройством, обеспечивающим более удобное заряжание, что позволило бы довести скорострельность до 4 выстрелов в минуту. Боекомплект составлял из 50 комплектов зарядов и мин. Работы по этой машине были прекращены в 1936 году в связи с наличием более мощной самоходной установки СУ-14.

Одним из самых оригинальных способом усилить (а точнее говоря — ускорить) огневую мощь БТ-5 стал проект установки на этот танк уникального вида оружия – центробежного пулемета (ЦП), опытный образец которого был изготовлен к октябрю 1934 г., как и проект танка. Особенность этого устройства состояла в том, что конструкция ЦП не требовала никакой сложной механики и затворов, а стрельба велась металлическими шариками. Суть ЦП состояла в следующем.

В боевом отделений устанавливался электрогенератор, забиравший мощность от двигателя и раскручивавший горизонтально установленный диск с “пулями” (шариками) диаметром 13,5 мм. Под действием центробежных сил пули по спиральному каналу перемещались к ободу, где стопор открывал пулепропускное отверстие, после чего они попадали в выводной канал (ствол) и выбрасывалась в цель. По сути это была “воздушка” приспособленная под военные цели, что накладывало определенные ограничения на её применение. Так, например, максимальная скорость пули не превышала 350 м\с при дальности 1000 метров, что для пулемета было маловато. Отсюда напрашивается вопрос – зачем понадобилось ставить столь противоречивую конструкцию на танк? А дело заключалось в высокой скорострельности ЦП. Если авиационный ШКАС мог стрелять со скоростью 1800 выстрелов в минуту, то у центробежного пулемета этот показатель составлял от 3000 до 6000 (!) выстрелов. БТ-5, оснащенный ЦП мог, в буквальном смысле этого слова завалить вражескую пехоту пулями и низкая начальная скорость здесь играла второстепенную роль. Правда, против танков и прочей бронетехники ЦП был абсолютно бесполезен, а его полная масса с генератором доходила до 2 тонн. Помимо этого, вся пулеметная установка почти полностью занимала боевое отделение и требовала проектирования новой башни. В итоге все перечисленные факты привели проект к закрытию.

БТ — ракетный

1933-1935 гг.

Несомненно, самыми интересными и новаторскими были разработки, связанные с установкой на танки ракетного вооружения. В октябре 1933 года начальник УММ РККА И.А.Халепский выдал задание начальнику ВАММ бригадному инженеру Лебедеву на оснащение быстроходных танков 250-кг “танковыми торпедами” (длина 1805 мм, диаметр 450 мм), которые по своей мощности были эквивалентны снаряду 305-мм орудия. Успешные испытания “торпед” были проведены ещё в 1931-1932 гг., что позволило инженеру 2-го ранга Тверскому разработать в кратчайшие сроки одинарную и спаренную установку для танка БТ-5. Управление установкой производилось из башни при помощи двухскоростного механизма, а запуск “торпеды” осуществлялся при помощи электрозапала. Максимальный угол возвышения составлял 48°. Модернизированный танк получил обозначение РБТ-5. К сожалению, результаты испытаний, проведенных в августе-декабре 1934 года, оказались не столь многообещающими. Ракеты не всегда вели себя в полете стабильно, а их запуск демаскировал танк. Но были и положительные моменты – при удачном попадании ракета легко могла разрушить полевое укрепление или танк противника. К тому же, стрельба могла вестись на значительном удалении (до 1500 метров) или с закрытых позиций. Эксперименты с использованием 100-кг и 300-кг “торпед” положительно эффекта также не принесли.

Тем не менее, работы по реактивным снарядам были продолжены и 28 января 1935 года Лебедев утвердил новые требования к новой танковой установке. Вместо массивных “торпед” теперь предлагалось использовать два РС-132, смонтированных на двух направляющих на левой стороне башни танка. Установка позволяла менять угол возвышения от 0 до +20°. Помощь в работе оказал РНИИ с привлечением инженера АБТУ В.И.Александрова, которым предстояло выяснить воздействие газовой струи на механизмы и экипаж танка.

На первом этапе испытаний, начавшихся в мае 1935 года, было выполнено три выстрела без особого ущерба для РБТ-5. Комиссия отметила, что звук при старте ракет не демаскирует танк, а отдача весьма незначительная. В

торая стадия испытаний началась 22 мая, но при первом же выстреле ракетное пламя сорвало защитный кожух над воздухоочистителем и защитным жалюзи, а также пробку заливной горловины топливного бака. Это вынудило прервать испытания на четыре дня и повторные пуски были проведены 26 мая уже в присутствии представителей АБТУ и РНИИ. Всего было выполнено четыре запуска фугасными снарядами и два агитационными, прошедших вполне успешно.

Опыты продолжались вплоть до февраля 1936 года, но всё же систему признали слишком пожароопасной и в серию внедрять не стали. Тем не менее, в НИИ №3 посчитали, что тема оснащения танков ракетными установками далеко не исчерпана и в течении 1934-1938 гг. продолжали вести работы сразу по трем направлениям. Помимо установки ракетного вооружения в качестве вспомогательного предлагалось сконструировать специальную башню и создать на базе БТ телеуправляемый танк с ракетными установками. Детальную проработку этих проектов проводил Александров, который в скором времени представил два варианта с РС-132 размещенными в специальной пусковой установке. Конструктивно она представляла собой трубу длиной 2000 мм, внутри которой находилась ракета на трех направляющих и удерживаемая двумя стопорами, убираемыми при выстреле.

В первом случае две пусковые установки, с механизмами подачи ракет и простыми прицельными приспособлениями, крепилась на башне. Углы вертикального наведения находились в пределах от -5 до +25. В кормовой нише башни размещался боекомплект магазинного типа с 8 ракетами. Расчетная скорострельность должна была составить 4 выстрела в минуту. При этом основное вооружение сохранялось.

Второй проект был более радикальным и предусматривал наличие новой башни прямоугольной формы в носовой части которой монтировалась пусковая установка. Боекомплект из 18 РС-132 размещался в боевом отделении и в нише башни, однако заряжение проводилось вручную. Существовал ещё и третий вариант, но он разрабатывался на основе танка БТ-7. Все проекты были рассмотрены в АБТУ, но не приняты к реализации.

Танки БТ-5 направляются на фронт по проспекту Володарского у больницы имени В.В.Куйбышева в блокадном Ленинграде.

На воде и под водой

1933-1936 гг.

Не обошли БТ-5 стороной эксперименты с применением различного рода плавсредств. В течении предвоенного периода был расчет получить “быстроходный плавающий танк”, тем более, что силы и средства для этого имелись, но ни один из предложенных проектов не был принят на вооружение. Главным образом, это получилось из-за конструктивных особенностей испытываемых систем, которые оказались не пригодны для применения в боевых условиях.

Одним из первых плавсрество для танков предложил инженер А.Ф.Кравцов. Конструкция его была достаточно проста, поскольку состояла она из двух резиновых лодок, прикрепленным к двух поперечным балкам на корпусе. Движение на плаву осуществлялось при помощи гусениц с “двойными автоматическими” траками, управление танком проводилось бортовыми фрикционами. Чтобы люки не заливало водой на корпусе установили тент. Установку этого приспособления провели в мастерских Приморского ВО.

Первый опыт, проведенный 29 сентября 1935 года на танках БТ-5 и Т-26, оказался успешным. Машины самостоятельно вплавь преодолели Амурский залив северо-западнее Владивостока, пройдя за 4 часа 14 км. Спустя год, в начале июля 1936 года, плавсредство Кравцова было испытано на полигоне НИИТ. Местом для испытаний послужило озеро Ново-Никольское. Конструкция была незначительно доработана под условия использования лодок типа А-3. Кроме того, на корме танка устанавливался наружный штурвал связанный с тягами управления водоходного руля. Испытания дали противоречивые результаты. Лодочная конструкция могла быть собрана за 20 минут и разобрана за 5 минут хорошо подготовленной группой из 6-8 человек. Среднетехническая скорость на воде не превышала 2,5 км\ч, но на третьей передаче она повещалась до 6 км\ч. Вместе с тем, военная комиссия сделала вывод, что плавсредство Кравцова является слишком громоздким, сложным по конструкции и не имеет преимуществ перед обычными понтонными переправами. В добавок, оснащение танка данным приспособлением потребовало бы наличия специально обученных команд и дополнительного материально-технического обеспечения.

В мае 1936 года свою версию плавсредства для БТ-5 представил инженер саперного батальона 74-й стрелковой дивизии Алексеев. Конструктивно оно оказалось проще варианта Кравцова, но тоже имело массу недостатков. Алексеев предложил оснастить танк двумя поплавками, которые крепились по бортам при помощи кронштейнов и механизмов складывания. Длина каждого поплавка составляла 5 метров, общая масса – 700 кг. Для надувания использовалось два меха, которые заполняли воздухом поплавки за полтора часа. Для предотвращения заливания корпуса набегающим потоком воды в передней части корпуса танка устанавливались фанерные щиты. В качестве водного движителя по-прежнему служили гусеницы, а управление на воде проводилось бортовыми фрикционами.

Испытания, проведенные на полигоне НИИТ, показали неутешительные результаты. Скорость танка на плаву оказалась небольшой, но при этом фанерные щиты гнулись и трескались. После выхода на берег дальнейшее передвижение танка с наполненными поплавками неизбежно привело бы к их повреждению, поэтому поплавки приходилось сдувать и складывать, на что уходило много времени. Собственно, на этом опыты с плавсредством Алексеева завершились.

Видя, что кустарными методами данный вопрос решить не представляется возможным, НИИТ выдало распоряжение собственному проектно-конструкторскому бюро 1-го отделения на разработку аналогичной конструкции. Созданное плавсредство напоминало проект Алексеева, но имело ряд существенных отличий. На бортах танка крепились кронштейны, упорные доски и легкосъёмные приспособления, на которые подвешивалось два резиновых поплавка длиной 5 и диаметром 1,05 м, изготовленных заводом “Каучук”. В отличии от других вариантов монтаж поплавков производился в течении 10 минут, а в походном положении их можно было перевозить на надгусеничных полках или на транспортере. На воде танк передвигался при помощи двух гребных винтов диаметром 400 мм, установленных в кормовой части на длинных кронштейнах с приводом от ведущих колёс. При этом, во время маршей могли сниматься только винты, которые монтировались экипажем танка в течении 4-х минут.

Испытания танка, оснащенного индивидуальными средствами переправы и иногда называемом ПБТ, начались в июне 1936 года на пруду полигона НИИТ. Во время первого “заплыва” на дистанцию 100 метров БТ-5 показал максимальную скорость на воде 8 км\ч при достаточной плавучести. После выхода на берег, на скорости 7 км\ч, танк сбросил поплавки без выхода экипажа. Скорость передвижения по местности вместе с ИСП составила около 30 км\ч.

На основе этой конструкции был разработан её упрощенный вариант, отличавшийся отсутствием гребных винтов. Это позволило сократить общую массу приспособления до 350 кг. На сборку нового ИСП теперь требовалось 16 минут, на разборку – 7 минут. Танк БТ-5 оснащенный ИСП мог буксироваться катером, либо экипаж мог воспользоваться веслами или канатом. Благодаря запасу плавучести 33% имелась возможность взять на борт 6-8 пехотинцев. Сброс поплавков мог проводиться без выхода экипажа из танка на скорости 4-7 км\ч. В целом, ИСП получили положительную оценку, но из-за малого клиренса (200 мм) и высокой уязвимости резиновых поплавков от огня противника на вооружение они не принимались.

Гораздо более сложными были работы в плане оснащения танков приспособлениями подводного хода. Интересно, что начались они на два года раньше, чем работы по ИСП. Первый образец танка подводного хода БТ-5ПХ был построен в 1933 году в мастерских 5-го учебного полка Белорусского ВО и осенью поступил на испытания. Машина прошла следующие доработки:

— сварные швы и щели герметизированы свинцовым суриком;

— маска пушки защищена чехлом и сальником (20К на опытном танке не устанавливалась);

— погон башни герметизирован резиновой трубкой;

— бортовые жалюзи закрыты двумя 5-мм пластинами с двумя патрубками диаметром 175 мм соединенными с трубой диаметром 300 мм и длиной 2 метра для подвода охлаждающего воздуха;

— жалюзи над трансмиссией закрыты металлическим листом с отверстием для 300-мм трубы длиной 2 метра для отвода нагретого воздуха;

— стандартный глушитель демонтирован;

— выхлопные трубы заменены на новые длинной 1400 мм с обратными клапанами;

— на крыше башни (вместо перископического прицела) установлена воздохопитающая труба диаметром 200 мм;

— установлен проводной телефон для связи с экипажем.

Предполагалось, что данный вариант БТ-5ПХ сможет на 1-й передаче преодолевать броды глубиной до 4 метров и шириной 40 метров. Экипажу рекомендовалось во время погружения использовать респираторы типа С-Ш-1. В качестве базового был взят один из танков первых серий с цилиндрической башней с малой кормовой нишей. Первый этап испытаний, на котором проверялся температурный режим работы двигателя, начался 31 октября 1933 года на реке Березина под Борисовом. Полученные результаты (нагрев не превышал 80С) позволили начать тесты с погружениями в воду, однако в самом начале второго этапа БТ-5ПХ попал в обрыв и был отбуксирован на берег. Опыты продолжили 4 ноября – в этот раз танку удалось отойти от берега на 50 метров, но тут же он наскочил на подводный плот после чего заглох двигатель. В течении 45 минут, пока проводились работы по буксировке машины, в корпус поступала вода, частично затопив его. Тем не менее, после протаскивания через плот двигатель удалось завести и БТ-5ПХ смог сам выбраться на берег.

Полученные результаты позволили продолжить работу над проектом и в скором времени был собран улучшенный образец. Его отличия заключались в установке на крыше башни коробчатой конструкции с верхним люком, которая предназначалась для высадки-посадки экипажа и охлаждения водяных радиаторов герметично закрытыми 5-мм стальными листами. Диаметр трубы над трансмиссией был увеличен до 500 мм, а для принудительного удаления угарных газов из боевого отделения и МТО в ней устанавливался вытяжной вентилятор. Из-за особенностей конструкции танк мог передвигаться по суше только на расстояние до 500 метров, поскольку далее закипала вода в радиаторах. Характеристики подводного вода остались такими же, как у первого варианта. Испытания БТ-5ПХ продолжались в 1934-1935 гг. с переменным успехом, причем конструкция была модернизирована. И всё же, для боевого использования подобная схема оказалась непригодной.

В качестве альтернативного варианта в 1934 году был предложен танк с системой подводной буксировки. Эта машина, известная как БТ-5ПБ, была изготовлена в мастерских полигона НИБТ. Суть данной системы была в следующем. Танк полностью герметизировался силами экипажа при помощи брезента, сурика, резина и прочих материалов, на что уходило не менее одного часа. Далее следовало установить два короба с трубами для подачи и отвода воздуха, что занимало ещё 1,5-2 часа (демонтаж – около 20-25 минут). Перед спуском в воду экипаж покидал танк, оставляя включенным двигатель, а на противоположный берег его должен был вытащить другой танк. По проекту, скорость танка под водой составляла бы 3 км\ч. В оптимальном режиме БТ-5ПБ мог пройти 1000 метров по дну с максимальной глубиной 3 метра, но вместе с тем, под водой танк мог находиться не более 30 минут, пока не закипала вода в системе охлаждения. Испытания опытного образца БТ-5ПБ начались 8 августа 1935 года на реке Нара и закончились с отрицательными результатами. Танк прошел те самые 1000 метров, но за это время вода закипела и двигатель едва не вышел из строя.

Второй вариант оборудования для подводного хода был изготовлен по проекту начальника КБ полигона НИБТ Фролова. На этот раз герметизация швов корпуса производилась губчатой резиной, а погона башни – резиновым бандажом, причем его затяжку контролировал мехвод при помощи специального приспособления с тросовым приводом. В этом случае башня уже не могла свободно вращаться, но под водой этого и не требовалось. Герметизацию маски обеспечивалась металлической и резиновой рамкой, канал ствола орудия – специальной муфтой и пробкой, пулемет закрывался резиновым чехлом. Крыша моторно-трансмиссионного отделения герметизировалась деревянными вставками в отверстиях воздухохаборников, специальными закрывающими дверцами с уплотнениями из губчатой резины и броневой крышкой вместо сетки над трансмиссией. Все остальные швы и стыки замазывались свинцовым суриком. Для подвода воздуха использовалась труба состоявшая из двух колен, которая устанавливалась в левом люке башни с помощью специальной соединительной муфты. Выпуск отработанных газов производился в воду через предохранительный клапан.

На испытаниях танк с таким оборудованием прошел 12 км по суше на 2-й и 3-й скоростях неоднократно преодолевая Москву-реку. Максимальная глубина погружения составляла 4 метра при времени нахождения под водой не более 20 минут. Этот показатель достигался при условии, что экипаж будет находится в респираторах – без них время сокращалось до 4 минут.

Полигонная комиссия отметила, что данный вариант БТ-5ПБ является наиболее отработанным. Подготовленный экипаж готовил танк к преодолению водной преграды всего за 4 минуты. Кроме того, изготовление самого приспособления подводного хода производилось силами полевых мастерских всего за 350 человеко-часов. И всё же, до массового выпуска этот процесс довести так и не удалось.

Что именно послужило причиной такого решения сейчас сказать трудно. Похоже, что характеристики БТ-5ПБ при движении по суше были расценены как неприемлемые, поскольку двигатель и трансмиссия перегревались в несколько раз быстрее, чем у “линейных” машин. Не исключено, что распылять силы ремонтно-технических бригад на изготовление каких-то дополнительных устройств посчитали излишним, ведь механикам и без того хватало проблем с уже имевшейся техникой. Помимо этого, предстояло подготовить сотни экипажей, а специалистов было крайне мало. Вот как минимум три причины, по которым БТ-5ПБ так и не поступили на вооружение БТВ РККА.

Мосты, фашины и траки

1933-1936 гг.

С участием БТ-5 проводили и другие, менее сложные технически, но не менее интересные эксперименты. Так, в самом начале серийного выпуска инженерами КБ ХПЗ был предложен проект приспособления, позволявшего танку преодолевать рвы и канавы значительной ширины. Если обычный БТ-5 мог с ходу пройти ров шириной до 2 метров, то после модернизации этот показатель увеличивался до 4 метров. В 1933 году специалистами КБ ХПЗ был предложен свой вариант приспособления для преодоления препятствий. По схеме он напоминал конструкцию, использованную ещё в 1929 году на легком танке Т-18. Её особенность заключалась в увеличении общей длины танка за счет использования “носа” и “хвоста”. Конструктивно они представляли собой были две треугольные фермы между которыми крепился стальной лист. Передняя ферма (“нос”) крепилась к подкосам с помощью специальных стержней, из-за чего пришлось демонтировать передние грязевые щитки. Задняя ферма “хвост” монтировалась к кормовому бронелисту с помощью пальца и дугообразных кронштейнов, прикрепляемых к двум форкопам.

На испытания доработанный танк БТ-5 был подан в декабре 1933 года. Первый этап проводился на полигоне Белорусского ВО, а в январе 1934 года опытную машину отправили на полигон НИБТ. В обоих случаях был сделан вывод, что использование ферменных конструкций для увеличения длины танка типа БТ неприемлемо. При попытке преодоления рвов шириной более 2 метров и эскарпов “нос” и “хвост” воспринимали столь сильный динамический удар, что разрушалась не только они, но и элементы корпуса.

Как и в случае с БТ-2 с танками БТ-5 предпринимались опыты по установке на него передвижного моста типа ДМБТ. Конструкция моста, разработанная по проекту инженера Александрова, была деревянной, но позволяла преодолевать танкам типа БТ или Т-26 преодолевать ров шириной 6 метров или эскарп высотой 2,5 метра. Испытания ДМБТ установленного на БТ-5 проводились в 1934 г. на полигоне НИБТ, но результаты были получены те же, что и с БТ-2. Использование самого моста действительно не являлось трудоёмким процессом (он мог сбрасываться с помощью деревянной балки с двумя тросами без выхода экипажа наружу), однако его конструкция оказалась чрезвычайно ненадежной, поскольку уже после пятой попытки применения он разрушался. Ещё одним неприятным моментом было сильное затруднение в использовании вооружения, так как башня разворачивалась назад и сектор обстрела получался крайне маленьким. Мост также затруднял маневрирование танка, а ведение радиопереговоров (при условии наличия радиостанции) оказалось невозможным.

Второй вариант моста конструкции Александрова был готов в январе 1935 года. Его изготовлением занимались мастерские 5-й механизированной бригады в Смоленске. Мост длиной 7 метров и массой 1050 кг теперь имел двояковыпуклую форму и требовал внесения некоторых изменений в конструкцию корпуса БТ-5. На этот раз сектора обстрела из пушки несколько увеличились, но огонь можно было вести только в узком пространстве между фермами моста. Испытания, проведенные в марте-апреле 1935 года, не выявили существенного улучшения. Способ наведения моста остался прежним, при этом его укладка производилась расчетом из 15 человек за 10 минут, а максимальная скорость движения по мосту легких танков составляла 6-8 км\ч. Вместе с тем, второй вариант моста также показал крайне низкую надежность конструкции и не был принят военной комиссией.

Были и другие, менее сложные способы преодоления препятствий. Например, для танков БТ-5 были разработаны хворостяные фашины диаметром 13,-1,5 метра, которые крепились на башне или на надгусеничных полках и сбрасывались при подходе к препятствию. Такой способ хорошо зарекомендовал себя ещё в годы минувшей войны на Западном фронте, однако для БТ-5 он не подошел. При креплении на башни танка он сильно демаскировался, а установка фашин перед башней уменьшала сектор обстрела из пушки до 40-50°. Тем не менее, испытания были продолжены с использованием деревянных фашин, с которыми проводили эксперименты с системой автоматического сброса и универсального крепления, но положительных результатов они не принесли.

Также на БТ-5 пытались использовать приспособления для улучшения проходимости на мягком грунте или болотистой местности. Первые опыты с брезентовыми ковриками были проведены в 1934 году. Приспособление, включавшее специальные барабаны и сбрасываемую балку, устанавливались в носовой части танка, частично перекрывая обзор мехводу и сокращая сектор стрельбы из орудия. После сброса обзорность восстанавливалась, однако сама идея с ковриками не прижилась, поскольку скорость танка ограничивалась 5 км\ч и двигаться он мог только по прямой при условии определенной вязкости грунта. С другой стороны были и положительные моменты – укладка ковриков производилась без выхода экипажа наружу, а их укладка на танк подготовленной командой из двух человек занимала 30 минут. При необходимости барабаны могли быть сброшены.

Ещё одним средством повышения проходимости были деревянные гусеницы. Ранее этот приём использовали на танке БТ-2, но без особого успеха, а в 1934 году дошла очередь и до БТ-5. Гусеницы из специально подготовленной древесины в походном положении укладывались по бортам в кормовой части танка. В случае необходимости экипаж за 6-8 минут надевал их поверх основных гусениц – благодаря уменьшенному давлению на грунт танк мог проехать по заболоченному участку или снежной целине около 4 км при максимальной скорости до 5 км\ч. Движение осуществлялось только по прямой, хотя в некоторых случаях допускался поворот на 12°.

В октябре 1935 года был предложен несколько измененный вариант этого приспособления, но на этот раз деревянные гусеницы крепились к основным при помощи скоб. Утверждается, что на испытаниях, проводившихся на оз.Палецкое вблизи полигона НИБТ, танк успешно преодолел болотистую местность с шириной растительного покрова 80 метров и глубиной до 1,5 метра. Вместе с тем, на установку и обратную укладку гусениц экипажу требовалось 3 часа 40 минут, а двигаться танк мог по прежнему только по прямой. Совокупность этих недостатков не позволила принять деревянные гусеницы на оснащение БТВ РККА.

На тех же болотах испытывалась вездеходная гусеница разработанная КБ НИИТ. Монтаж силами экипажа занимал 1 час. Имея вдвое большую ширину, чем стандартная гусеница, она позволила добиться неплохого улучшения ходовых качеств. Однако, серьёзным препятствием для опытного танка стали деревья диаметром 0,5 метра и более. На этом опыты с вездеходной гусеницей закончились.

Гораздо более перспективной казалась болотная брезентовая гусеница конструкции инженера Богачева, который работал в КБ НИИТ. Ширина гусеницы, представлявшей собой брезентовую ленту повышенной прочности, составляла 300 мм, а крепилась она к основной гусенице с помощью специальных удлиняющих стержней и скоб. Таким образом, общая ширина сдвоенной гусеницы составила 563 мм. С таким приспособлением, на испытаниях вблизи деревни Нара-Осана в октябре 1935 года, танк мог передвигаться со скоростью до 10 км\ч и совершать полный разворот радиусом 25 метров. Вместе с тем, недостатков оказалось больше – к примеру, для установки этих гусениц экипажу потребовалось более 2 часов. В отчете по испытаниям было также указано, что конструкция инженера Богачева слишком сложна в производстве и трудна при транспортировке – но этом эксперименты были завершены.

В течении 1935 года проводились опыты с дополнительными накладными гусеницами, разработкой которых занимались КБ полигона НИИТ и НИБТ. В обоих случаях траки позволяли уменьшить удельное давление на грунт до 0,31 кгс\см.кв.

Комплект траков конструкции КБ НИИТ весил 250 кг, а на их монтаж требовалось 2,5 часа. На испытаниях опытный БТ-5 мог передвигаться по болотистой местности со скоростью 10 км\ч и совершать разворот радиусом 10-15 метров.

Несколько лучше прошли испытания траков от КБ НИБТ. Они имели ширину 250 мм и крепились к основным гусеницам помощью специальных кронштейнов. Процесс монтажа дополнительных траков (92 штуки на оба борта) занимал 2 часа. В целом, результаты были получены обнадеживающие, однако развития разработка КБ НИБТ не получила. В числе экспериментов с повышением проходимости можно отметить “автоматические” гусеницы конструкции инженера Кравцева. По сути, это были грунтозацепы, которые устанавливались на основные гусеницы и обеспечивали лучшее сцепление с опорной поверхностью. В походном положении эти траки находились в “пассивном” режиме, а при переходе танка на мягкий грунт проводилась их “активация”. Для этого рядом с местом мехвода устанавливалось специальное устройство. Понятно, что данная конструкция оказалась бы слишком сложной, как в изготовлении, так и при эксплуатации и потому до уровня опытного образца проект довести не удалось.

Особо стоит выделить устройство под названием РПП – растаскиватель проволочных препятствий. Данная разработка КБ НИБТ включала следующие компоненты: барабан с кабелем длиной 30-35 метров и стволом где размещался взрывной заряд, а также якорь и тросоотключатель, который устанавливались на лвом щитке защиты радиатора. Якорный трос крепился к буксирной серьге.

Схема действия РПП оказалась достаточно сложной, что в условиях переднего края фронта ставило танк в невыгодное положение. Для начала требовалось остановиться перед заграждением на расстоянии 5-6 метров и произвести выстрел якоря. После этого танк разворачивал и растаскивал препятствие. В случае необходимости производилась сработка тросоотключателя, после чего на повторную зарядку требовалось около 30 минут. Масса РПП составляла всего 50 кг. На установку приспособления требовалось 2-4 минуты, на демонтаж – не более 2,5 минут.

В течении 1936-1937 гг. на полигоне в Нахабино испытания прошли 10 опытных комплектов. Приспособления РПП устанавливались на “линейные” танки БТ-5 и в целом неплохо себя зарекомендовали. Правда, из-за многочисленных манипуляций, которые приходилось проводить экипажу лёгкого танка, эта конструкция так и осталась опытной.

С использованием танков БТ-5 планировалось провести испытания различных минных тралов, как бойкового, так и нажимного типа, но до уровня опытных образцов этот процесс довести не удалось.

В феврале-марте 1935 года, когда в СССР стали активно проводиться работы по собакам-подрывникам, возникло опасение, что аналогичного рода оружие может появиться у противника. Для защиты от четвероногих “друзей” с минами для танков Т-26 и БТ было разработано следующее приспособление. Два кронштейна с шарнирно закрепленной вертикальной рамкой, размерами 1500х800 мм, устанавливались на передней наклонном бронелисте. В рамке были закреплены 3-мм стальные прутья длиной 1500 мм, которые выступали наружу на 300 мм сверху и на 200 мм снизу. Поскольку центр тяжести рамки находился выше при любом наклоне корпуса она сохраняла вертикальное положение. Но главной особенностью проекта был умформер, который подавал на сетку ток напряжением 10000 Вольт и силой 12 Ампер.

Результаты применения защитного приспособления оказались положительными. В двух заездах на полигоне Коробов собаки не атаковали танк, стараясь обойти его. Впрочем, дальнейшие работы были прекращены по невыясненной причине. Возможно, зарубежная агентура донесла, что собаки-подрывники у вероятного противника (Германия, Великобритания, Польша) отсутствуют, и необходимость в защите от них отпала сама собой.

Экспуатация танков БТ-5 в довоенный период

1933-1939 гг.

Как уже говорилось ранее первые серийные танки БТ-5 имели башни раннего образца (с малой нишей) из незакаленной стали и не могли считаться боеспособными. Такие машин отправлялись в распоряжение учебных заведений и учебные батальоны механизированных бригад, где командный и рядовой состав проводил ознакомление с новой техникой. Механизированные части РККА начали получать БТ-5 зимой 1934 года. Первыми новые танки начали осваивать экипажи 5-го мехкорпуса, где к июню имелось 79 “пятерок” и 31 “двойка”. К осени того же года БТ-5 поступили на оснащение 45-го мехкорпуса – всего там имелось 59 машин этого типа. В тот же период порядка 70 танков было направлено в 7-й и 11-й мехкорпуса.

Состав механизированных корпусов образца 1932 года не был однородным. Каждый из них формировался из двух-трех механизированных бригад, включавших по два танковых батальона. Батальон, в свою очередь, состоял из трех рот. Всего мехбригада должна была состоять из 220 танков. Предполагалось (и по большей части выполнялось), что два батальона будут оснащаться танками сопровождения пехоты типа Т-26, а два других – быстроходными танками БТ-5.

Любопытно, что при формировании первых мехкорпусов, которое проводилось в 1932-1933 гг., абсолютно все Т-26 были двухбашенными и преимущественно вооружались пулеметами. То же относилось и к первым БТ-2, у которых вместо запланированной 37-мм пушки Б-3 часто устанавливалась спарка 7,62-ммпулеетов ДТ. Причем такая тенденция сохранялась вплоть до получения танков новых типов. На этом фоне появление БТ-5, оснащенных 45-мм орудиями, позволило отнести их к классу “танков-истребителей” (как, впрочем, и немногочисленные БТ-2 с 37-мм пушками).

Как показала практика структура механизированной корпусов оказалась недостаточно гибкой и в феврале 1935 года была проведена их реорганизация. Многочисленные корпусные части обеспечения упразднили, сохранив в управлении только средства связи и разведки. Вместо них дополнительно ввели ещё один отдельный танковый батальон полностью укомплектованный БТ-5. Вообще с этого момента проводился процесс унификации – мехкорпуса стали оснащаться танками одного типа, преимущественно БТ. В то же время, состав танкового взвода сократили до трех машин.

Помимо механизированных корпусов в течении 1934-1936 гг. было сформировано более десятка отдельных механизированных бригад (омбр), имевших следующие номера: 2, 3, 5-12, 15-18, 21-23. Их предполагалось использовать в качестве основной ударной силы совместно с армейскими подразделениями. Такие бригады состояли из трех батальонов с танками Т-26 (всего 178 единиц) и одним “танко-истребительным” батальоном с пушечными танками БТ-2 и БТ-5 (32 единицы). В состав каждого батальона входили три танковые роты и батарея самоходных орудий. Насчет последних информация неоднозначна. В то время серийно выпускались только две САУ – колесная СУ-1-12 на шасси ГАЗ-ААА и “штурмовая” СУ-5-2 на базе танка Т-26 обр.1933 г. Обе были выпущены в весьма скромных количествах и вряд ли каждая омбр смогла их получить в полном объёме.

Не обошла стороной быстроходные танки и кавалерия. Для поддержки стремительных прорывов и рейдов по тылам противника они подходили очень хорошо, поэтому БТ-2 и БТ-5 передавались на вооружение механизированных полков кавалерийских дивизий.

К концу 1938 года общая ситуация с танками БТ-5 была такова. Машины этого типа находились на вооружении 24 отдельных легкотанковых бригад, четырех отдельных тяжелых танковых бригад, 30 танковых полков кавдивизий и четырех механизированных корпусов (10, 15, 20 и 25-й). Присутствие БТ-5 в составе тяжелых танковых бригад объяснялось условиями их комплектования – легкие танки были нужны для поддержки “тяжелых” Т-28 и дальнейшего развития наступления вглубь обороны противника. Впрочем, к этому времени “пятерки” повсеместно пытались заменить на более современные БТ-7, но этот процесс проходил не так быстро, как хотелось бы. Например, к декабрю 1939 года восемь БТ-5 числились в составе 20-й ттбр.

Испанское противостояние

Использование танков БТ-5 во время Гражданской войны 1936-1939 гг.

Первым шансов опробовать БТ-5 в реальных боевых условиях стала гражданская войны в Испании, разгоревшаяся летом 1936 года. Страна оказалась разделенной на несколько частей: на севере за свою свободу сражались баски, в центре оборону держал Мадрид, а на юго-востоке – Каталония. Специфика этой войны была такова, что республиканцы не имели действительно централизованного командования и зачастую все три фронта сражались обособленно. Отчасти этому способствовала политическая ситуация внутри Испании, где главную силу представляли отнюдь не коммунисты. Достаточно сказать, что на протяжении 1937-1939 гг. внушительное количество бронетехники поставили фронту предприятия входившие в организации анархо-синдикалистов (как например CNT).

Советский Союз принял решение об оказании помощи республиканцам в надежде, что все стороны когда-нибудь придут к единой тактике борьбы с мятежниками, чего впрочем не случилось. Тогда из советского арсенала было что выбирать – легкие танки БТ-2\БТ-5 и Т-26, танкетки Т-27, средние танки Т-28 и тяжелые Т—35. На заседании политбюро от 29-го сентября обсуждался вопрос о продаже 80–100 танков Т-26 и 50–60 бомбардировщиков СБ, и уже на следующий день Ворошилов докладывал Сталину, что подготовил к отправке 100 танков, 387 специалистов, а также 30 самолетов и 15 экипажей. Позднее, 9 октября, по предложению наркома обороны в Испанию должны были отправить 60 бронеавтомобилей БА-6 и ФАИ.

Первыми на Пирение отправились танки Т-26 образца. На то время это были наиболее многочисленные и заслужившие доверие среди экипажей машины. К тому же, их 45-мм пушки могли поражать любой итальянский или немецкий танк. В первых боях 1936-1937 гг. танки показали себя с хорошей стороны, однако было отмечено, что Т-26 нуждается в повышении мощности двигателя, а конструкция ходовой части оказалась не слишком надежной в боевых условиях.

На очередное заседание политбюро, прошедшем 5 октября, присутствовали вернувшиеся из Испании советские добровольцы. Их оценка Т-26 оказалась довольно сдержанной главным образом из-за слабой бронезащиты танка. Справедливости ради следует отметить, что единственными танками, способными выдержать обстрел из противотанковых орудий калибра 25-47 мм были только Т-28 и Т-35, но посылать в Испанию эти дорогие в производстве и эксплуатации танки никто не собирался. В результате, в дополнение к Т-26 решили выделить 50 БТ-5, как обладающих более “жестким” шасси при сопоставимом вооружении. В ряде источников отмечается, что часть из них была в варианте БТ-5РТ, без уточнения количества.

Погрузка танков состоялась 24 июля 1937 года в Севастополе на испанское транспортное судно “Kabo San-Augustin”. Рейс осложнялся тем, что к тому времени франкисты (не без помощи Германии и Италии) контролировали почти всё испанское побережье, но в этот раз всё обошлось. Вместе с БТ-5 отбыла группа сопровождающих специалистов во главе с А.А.Ветром. В целях конспирации основная часть добровольцев-танкистов (в основном набранных из частей 5-го мк) во главе с полковником С. И. Кандратьевым отправилась в Испанию на другом судне из Ленинграда. Надо сказать, что часть танков относилась к ранней серии и имела башню с малой нишей. Не исключено, что таким нехитрым образом АБТУ избавилось от части “полуфабрикатов” выпуска 1933 года.

Судно прибыло в Картахену 1 августа. В течении следующих трех суток танки перегонялись силами группы Ветрова к лагерю у небольшого городка Арчена, где располагался танковый учебный центр. После прибытия советских танкистов началось формирование 1-го отдельного интернационального танкового полка, полностью укомплектованного БТ-5, при этом в танковые экипажи набирали испанцев и добровольцев из других стран. Впрочем, большинство должностей командиров и механиков-водителей занимали всё же советские танкисты. Как показал дальнейший опыт – абсолютно не зря.

Боевое крещение 1-й оитп получил на Арагонском фронте. Приказ о передислокации был получен ещё в конце сентября, но из-за многочисленных проволочек его выполнение затянулось почти на две недели. В итоге полк совершил за двое суток 630-километровый марш практически к другому концу страны. Танки шли переменно на гусеничном и колесном ходу оставив почти без потерь по техническим причинам, что отчасти подтвердило надежность их смешанного движителя. К рассвету 13 октября основная часть полка сосредоточилась в 10 км юго-восточнее городка Фуэнтес-де-Эбро, расположенного в низовьях р.Эбро. Данный населенный пункт был сильно укреплен и представлял собой “крепкий орешек” даже для танков. Помимо нескольких линий траншей франкисты подтянули сюда полевую артиллерию и заготовили противотанковые средства, так что бой обещал был жарким.

Количество БТ-5 перед началом атаки оценивается в 40-48 единиц, но с другой стороны у мятежников их не было вообще. План наступления оказался весьма бесхитростным, если не сказать глупым. Республиканцы при помощи БТ-5 надеялись пробить брешь в обороне одним мощным ударом, выйти противнику в тыл и учинить ему разгром. Для закрепления начального успеха на БТ-5 решили усадить десант состоявший из солдат 24-го пехотного батальона 15-й интербригады под командованием капитана Агила. На флангах и в тылу располагались американские и британские добровольцы. Про десантирование с танков, как и про взаимодействие с ними, испанцы имели весьма отдаленное понимание и потому дальнейшие их действия сыграли на руку противнику.

Условия местности у Фуэнтес-де-Эбро были следующими – до первой линии окоп расстояние варьировалось от 400 до 800 метров, но идти танкам предстояло по голой равнине, причем полк был растянут по фронту почти на 4 километра. Перед началом наступления республиканцы провели “артподготовку”, сделав двумя батареями несколько залпов в сторону противника. Обстрел не носил целенаправленного характера, но дал ясно понять франкистам, откуда ждать главный удар. Собственно танковая атака стала неожиданностью для первой линии республиканской пехоты, которую никто не удосужился оповестить о прибытии танков. Приняв БТ-5 за машины мятежников пехотинцы открыли по ним огонь – десант ответил тем же. Едва пройдя свою линию обороны танкисты оказались предоставленными сами себе, так как десант практически сразу покинул танки и попытался следовать под прикрытием их брони. Имея приказ провести атаку как можно быстрее танки вырвались далеко вперед. А вот как события развивались дальше.

“…Роберт Гладник закрыл башенный люк своего танка и посмотрел в перископ. Танк двигался по полю, заросшему травой, и все, что он видел — шпиль церкви Фуэнтес в 90 м впереди. Прыгая на ухабах, Гладник растерял почти весь свой десант, когда его танк угодил в глубокий овраг. По радио ему никто не отозвался, но танк мог двигаться, и ему удалось выбраться. Расстреляв весь боезапас в направлении церкви, он вышел из боя… Вильям Кардаш находился в центре наступающей танковой роты. Ему удалось удачно преодолеть овраг, но у самых вражеских позиций его танк был подожжен бутылкой с зажигательной смесью. Двигатель не заводился, пытавшихся приблизиться к горевшему танку националистов Кардаш отсекал огнем. Лишь тогда, когда огонь подобрался к боевому отделению, экипаж покинул машину и был спасен подоспевшим на выручку экипажем другой машины”…

В подобную ситуацию с оврагами и ирригационными каналами угодило более десятка БТ-5, однако отдельным танкам удалось прорываться через проволочное ограждение и войти в город. Здесь, на узких улицах, танки оказались в крайне невыгодном положении и потеряв ещё несколько машин полк был вынужден отступить. Итог этого наступления оказался не в пользу республиканцев. Хотя интербригада заняла позиции между двумя линиями обороны франкистов никакой поддержки ей не оказывалось. Танковый десант был уничтожен почти полностью. Потери танкового полка, по различным данным, составили от 16 до 28 машин, причем часть поврежденных БТ-5 удалось эвакуировать. Утверждается, что полностью погибло 16 танковых экипажей (по другим данным – 37 танкистов), включая заместителя командира полка Бориса Шишкова, который сгорел в своем танке. В любом случае, это были самые тяжелые потери в танках за всю войну.

Не менее драматично развивались события у города Теруэль. По сути это была горная крепость, которую после нескольких попыток штурма франкисты укрепили ещё сильнее. Захват Теруэля его был целью не только стратегической, но и важной с точки зрения политического укрепления власти. Осенние поражения 1937 года внесли сильный раскол в действия республиканцев и привели к потере значительной территории, включая Страну Басков. Эта “маленькая победа” могла вернуть утраченную надежду на перелом в ходе войны, однако стоила большой крови обеим сторонам и впоследствии обернулась против республиканцев.

К октябрю 1937 года крепость Теруэль оборонял лишь 9-тысячный гарнизон, состоявший из солдат, фалангистов и гражданских гвардейцев под командованием полковника д’Аркура. Против них республиканцы выделили 100.000 человек, 42 танка БТ-5 и Т-26, около 30 бронемашин и 125 орудий. Посильную поддержку с воздуха оказывала авиация. По политическим мотивам было решено отказаться от помощи интербригад – взятие города должно было проводиться только испанцами. Учитывая, что количество Т-26 составляло две танковые роты, количество БТ можно оценить в 20-25 единиц.

Операция началась 15 декабря 1937 года, за два дня до планируемого начала нового наступления франкистов на Мадрид. В пользу оборонявшихся играла холодная погода (временами температура падала до -20°), 30-40-сантиметровый слой снега и гористая местность, к условиям которой советские танки приспособлены не были. Впрочем, уже 17-го декабря крепость оказалась в полном окружении. Большую часть времени танки действовали из засад и совершали эпизодические контратаки, а под новый 1938 год им пришлось отбивать мощную атаку франкистов, которые начали оерацию по спасению гарнизона.

В контрнаступлении приняло участие 8 пехотных батальонов при поддержке танкеток CV 3/35 и авиации. Не выдержав натиска 40-я испанская пехотная дивизия почти в полном составе оставила свои позиции и на протяжении нескольких часов западную окраину города удерживали только танки. Надо отдать должное советским и испанским танкистам – при отражении атаки им удалось подбить две танкетки и обратить в бегство остальных. Больше того, развивая успех экипажи 1-го оитп, действовавшие совместно с Т-26 и бронемашинами, перешли в контратаку и рассеяли пехоту мятежников.

Очередной штурм города состоялся 2-го февраля 1938 года и закончился для франкистов безрезультатно. Экипажи БТ-5 снова проявили себя с лучшей стороны – например, танковая рота под командованием капитана П.Сиротина сама атаковала противника, нанеся сильный урон пехотным подразделением. В который раз также был доказана очевидная слабость и неприспособленность к современной войне танкеток – в течении дня мятежники потеряли шесть CV 3/35, из них три безвозвратно. Гарнизон крепости Теруэль в составе 5.000 солдат, не выдержав долгой осады, вынужден был слаться. В то же время, к 8 февраля 1-й оитп лишился 15 машин, но часть из них удалось снова ввести в строй.

Окончательно решить проблему взятия Теруэля франкисты решили 12-го февраля, предварительно стянув в этот район 11 пехотных дивизии и 40 танков Pz.I и CV 3/35. Республиканцы, в свою очередь, не получали почти никаких подкреплений, так что победа обещала быть легкой. Вместо этого мятежники больше чем на неделю увязли в локальных боях. Так, 20 февраля на северо-западном участке обороны города у Мансуето, республиканские танкисты сами атаковали противника. Отличилась на этот раз рота под командованием лейтенанта А.Разгуляева, которая прикрывая отход испанского батальона огнем из засады подбила два Pz.I. После этого пять БТ-5 перешли в контратаку и подбили ещё три “панцера”. Никакого серьёзного сопротивления танки франкистов оказать не смогли, поскольку их вооружение состояло только из 7,92-мм пулеметов. Пехота противника оказалась в замешательстве и сама попала под удар республиканских танков. Если бы не артиллерия и авиация мятежников исход этого сражения мог оказаться для них весьма плачевным. Потери полка тогда составил только один танк, который был поврежден близким разрывом бомбы. Экипаж погиб, но подбитый БТ-5 удалось эвакуировать в тыл и восстановить.

Битва за Теруэль завершилась 22 февраля – республиканцам пришлось оставить город, потеряв там около 55.000 человек. Как это ни странно, но полк БТ-5 всё ещё оставался достаточно боеспособным соединением. К тому моменту в нём насчитывалось 42 танка, но только 15 из них могли принять участие в дальнейших боях. По всей видимости, в общее число танков были также включены Т-26.

После отвода в тыл танки встали на ремонт в районе Формиче-Бахо – надо было менять изношенные элементы трансмиссии, двигатели, заменять орудийные стволы и обновлять ходовую часть. К этому времени помощь из СССР сильно сократилась и запасных частей остро недоставало. Ремонт удалось завершить к концу февраля, после чего полк перевели на Восточный фронт, где после мощного наступления франкистов образовалась “брешь” на участке 24-й и 30-й пехотных дивизий республиканцев от Фуэндетодос до Монтальбана (на севере от Теруэля). Выдвинувшийся первым отряд из восьми БТ-5 под командованием командира 1-й роты П.Смирнова, совершая 60-километровый марш, вблизи от Монтальбана встретился с колонной вражеской пехоты. Франкисты шли без тяжелого вооружения и боевого охранения, чем и решил воспользоваться Смирнов. Республиканские танки рассеяли пехоту, после чего их окопали на шоссе Мартин-дель-Рио – Вальдеконехос, где ожидался очередной удар противника. Утром следующего дня отряд был атакован большим количеством пехоты, шедшей при поддержке 20 танкеток. Тут стоит отметить, что итальянские CV 3/35 вооружались 12,7-мм пулеметами и 20-мм автоматическими пушками Breda, которые на близких дистанциях были опасны для БТ-5. Тем не менее, испанская танковая группа, подпустив противника на 500-800 метров, начала “отстрел” танкеток. После первых выстрелов было подбито два CV 3/35. Пехота противника, постоянно находясь под сильным ружейно-пулеметным огнем, вынуждена была залечь, чем облегчила задачу танкистам. Далее были подбиты ещё две танкетки и франкисты благоразумно отступили.

Преимущество советских БТ-5 над немецкими Pz.I в очередной раз подтвердилось в бою в районе населенных пунктов Ихара — Альбасете-дель- Арсобиспо. Тогда единственный БТ-5 вступил в схватку с пятью “панцерами”, один из которых подбил из пушки, а после того как был разбит орудийный прицел – таранил второй. Интересно, что экипаж танка состоял только из двух советских танкистов (лейтенанта А. Разгуляева и механика-водителя М. Даниловым).

В марте-апреле 1938 года советское присутствие на Пиренеях стало стремительно сокращаться. Этому сильно способствовала внутриполитическая обстановка в Республике, где централизованная власть никак не могла наладить взаимодействия с союзными партиями и организациями. Падение республиканского строя стало лишь делом времени и в такой ситуации советское правительство решило отозвать своих “добровольцев”. Вслед за летчиками в конце марта на родину отправились и танкисты. К этому времени в 1-м интернациональном полку их осталось 22 человека при 18 танках. Из-за больших потерь полк вывели не переформирование, создав на его основе танковую бригаду.

Летом 1938 года, оставшись без поддержки извне, республиканцы предприняли последнюю попытку переломить ход войны в свою сторону. В сражении на реке Эбро приняла участие основная масса уцелевших танков, а также около 70-75 самолётов. Наступление началось 25 июня и первое время развивалось для республиканских сил удачно. Войска под командованием полковника Хуана Модесто (Juan Modesto) постепенно продвигались к главной цели – городу Гандеса, который располагался в 25 км от реки, однако уже через несколько дней ситуация переменилась. Местность для действия танков была совершенно неблагоприятной, поскольку изобиловала заболоченными и каменистыми участками. Ближе к городу начинались холмы, где быстроходным БТ негде было реализовать своё преимущество в маневре и скорости. К тому же, франкисты после начала сражения располагали 550 самолётами, создав внушительный перевес и тем самым предопределив исход этой битвы.

Немногие оставшиеся танки БТ-5 впоследствии использовались в боях эпизодически и после капитуляции 1 апреля 1939 года перешли в руки франкистов. Предположительно, им досталось порядка 5 машин в боеспособном состоянии, причем как минимум одна из них была оснащена башней раннего типа. Впрочем, мятежники начали использовать эти машины ещё годом ранее. Например, на Арагонском фронте в течении некоторого времени в составе итальянской Raggruppamento Carristi имелось пять Т-26В (обр.1933 г.), которые были сведены в одну “русскую” группу. В ходе боевых действий три танка были потеряны безвозвратно и заменены на трофейные БТ-5. Так что, возможность поближе ознакомиться с конструкцией ходовой части типа Christie у итальянцев появилась задолго до Африканской кампании 1940 г., когда в Ливии были захвачены британские крейсерские танки. По всей видимости, до победы франкистов ни один танк из “русской” группы не дожил, так как сведения об их действиях в 1938-1939 гг. отсутствуют.

На сопках Дальнего Востока

Сражение у озера Хасан 29 июля – 11 августа 1938 г.

Пока в Испании сражались интернациональные бригады на восточных границах Советского Союза созрела конфликтная ситуация, с каждым днем грозящая перерасти в войну. С конца 1920-х гг. главными противниками считались две страны – Польша на западе и Япония на востоке. Угроза японского вторжения неоднократно подкреплялась многочисленными провокациями на советско-китайской границе. Если быть более точным, самым “взрывоопасным” был район пересечения границ СССР, Монголии и Манчжоу-Го. Опасность со стороны японцев и их китайских союзников оценивалась настолько высоко, что вплоть до 1935-1936 гг. здесь держалась весьма крупная армейская группировка, включая новейшие танки и самолеты, включая тяжелую бомбардировочную авиацию (бомбардировщики ТБ-3), способную осуществлять удары по объектам в Японии. После ряда инцидентов японское командование пришло к выводу, что пришло время испытать свои войска боем. Квантунская армия располагала здесь значительными силами, но решила обойтись преимущественно пехотой, артиллерией и авиацией.

Надо отметить, что танковые силы японцев в Манчжурии имели на вооружении далеко не новые средние танки Тип 89 и Тип 94, являвшиеся модернизированной версией британского Vickers Medium Mk.C. Незначительно превосходя советский БТ-5 по толщине лобового бронирования (17 против 13 мм) японская машина уступала ему по всем остальным параметрам, включая скорость, подвижность на местности и мощность вооружения. “Главным калибром” у танков Тип 89 была 57-мм пушка Тип 97 к которой бронебойные снаряды отсутствовали вообще. Стрельба осколочно-фугасными боеприпасами по вражеским танкам могла быть эффективной только на критически близких дистанциях 100-200 метров, так что у БТ-5 в этом плане было абсолютное преимущество.

Два других типа японских танка тоже с трудом могли составить конкуренцию советским БТ и Т-26 оснащенным 45-мм пушками. Легкий танк “Те-ке” по сути являлся двухместной танкеткой, вооруженной 37-мм пушкой. В то же время толщина бронирования этой машины составляла 12-16 мм, что надежно защищало от бронебойных пуль любого калибра и снарядов 20-мм пушек на дистанциях свыше 500 метров. Аналогично смотрелся легкий танк “Ха-го”, выпуск которого был налажен в 1936 году. Относительно вооружения, бронирования и динамических качеств эти две машины были практически равноценны. Вот с такими противниками предстояло воевать советским танкистам в 1938-1939 гг.

Конфликт между СССР и Японией возник из-за якобы “спорной” территории у озера Хасан в районе высот Заозерная и Безымянная. Японская сторона настаивала, что эти территории принадлежат Манчжоу-Го, однако по российско-китайскому договору от 1886 года выходило обратное. Дипломатическим путем решить эту проблему не удалось и 16 июля японский отряд демонстративно занял высоту 460,1. Советская нота от 22 июля была отклонена, а на следующий день в этот район были стянуты значительные силы, включая тяжелую артиллерию и бронепоезда. Конфликт был “подогрет” 25 июня после захвата японцами высоты Чертова Гора. В общем, становилось ясно, что крупномасштабных боевых действий избежать не удастся.

Самый мощный удар был нанесен у озера Хасан днем 29 июля 1938 года. Советские пограничники, находясь в явном меньшинстве, первый бой проиграли, но задержали противника. Тут стоит несколько слов сказать о местности, на которой развивались события. Озеро Хасан находится всего в 10 км от Тихого океана и в 130 км от Владивостока. Территории вокруг него низменные и заболоченные, с несколькими сопками поблизости. Именно эти возвышенности с крутыми склонами давали хороший обзор и потому являлись ключевыми пунктами советской обороны.

Первый контрудар был спланирован менее чем за сутки. Против японцев бросили 40-ю стрелковую дивизию при поддержке батальона Т-26 и артиллерии, однако ко 2-му августа значительных успехов достичь не удалось. В провале наступления обвинили В.К.Блюхера, который действовал крайне нерешительно. Фактически после этих событий его отстранили от командования приграничной группировкой, но с фронта пока не отзывали.

Для второго контрудара командование Дальневосточным фронтом, общее руководство над которым осуществлял начальник штаба ДВФ комкор Г.М.Штерн, решило задействовать 39-й стрелковый корпус с состав которого входили 26-я, 32-я, 39-я и 40-я стрелковые дивизии, а также 2-й механизированный корпус. В отличии от японцев советская сторона отводила танкам большую роль. Всего в приграничных подразделениях имелось 94 БТ-5\БТ-7 и 257 Т-26, которые распределялись следующим образом. В состав 32-й сд, располагавшей 32-м отдельным танковым батальоном с 48 танками Т-26, был передан 3-й танковый батальон 2-го мехкорпуса с 50 Т-26 и 6 БТ. Сильно потрепанная в боях 2-4 августа 40-я дивизия имела в своём составе 40-й отдельный танковый батальон с 42 Т-26, а также отдельный разведывательный батальон с 19 БТ и 2-й танковым батальон 2-го мехкорпуса с 51 Т-26 и 6 БТ. Значительные силы 2-го мехкорпуса (66 Т-26 и 63 БТ-5\БТ-7) были оставлены в корпусном резерве. Непосредственно в резерве командующего корпуса находилось 122 танка и 12 СУ-5-2, но из них в эпизодических боях участвовали только самоходки и группа управления, состоявшая из танков БТ-5РТ под командованием полковника А.П.Панфилова.

Приказ о выдвижении был выдан в ночь с 5 на 6 августа, так что на подготовку у танкистов времени практически не было. Предварительная разведка местности и уровня обороны японцев тоже не проводилась. Торопиться было от чего – в течении 30 июля японская артиллерия методично обстреливала советские полевые укрепления, заставив стрелковые части отступить на противоположный берег оз.Хасан. Немногим ранее на высоты Безымянная и 62,1 прибыли стрелковые подразделения усиленные двумя взводами Т-26. Танки были тотчас закопаны в землю и заняли круговую оборону. Танковые группы получили приказ поддержать пехоту на поле боя, хотя 4 и 5 августа шли сильные дожди и местность для танков стала труднопроходимой. По этим причинам наступление, намеченное на 14:00 6 августа, задержалось почти на два часа. Ни о каком элементе внезапности говорить уже не приходилось.

Предварительно японцев “обработала” авиация. В первой волне по вражеским позициям нанесли удар 180 бомбардировщиков шедших в сопровождении 70 истребителей. Основную ударную силу составляли СБ различных модификаций, но командующий авиацией ДВФ комбриг П.В.Рычагов привлек также тяжелые бомбардировщики ТБ-3, которые сбросили на японские укрепления 1592 бомбы общим весом 122 тонны. Вторую волну составили только истребители И-15, И-153 и И-16, в течении нескольких минут обстреливавших окопы и открытые артиллерийские позиции. После этого в бой пошли танки и пехота.

Брошенный в прорыв 3-й танковый батальон выдвинул вперед группу в составе шести танков БТ-5 и БТ-7. По трем наведенным переправам через ручей юго-западнее н\п Новоселки машины были переброшены на другой берег, однако из-за мягкого грунта танки могли двигаться со скорость около 3 км\ч, находясь по постоянным обстрелом со стороны японцев. В общей сложности, из 43 БТ, выдвинутых к передней линии японской обороны, противника достигли только 10. При таких потерях батальон выполнить боевую задачу не смог. Пехота, оставшись без поддержки танков, залегла, пытаясь окопаться на занятых рубежах. Потеряв в бессмысленном топтании на месте ещё 10 машин батальон, с наступлением темноты, был отведен в тыл.

Также не очень удачно сложилась атака 2-го батальона, начавшего атаку на левом фланге в 16:55. Танки шли тремя эшелонами, сопровождая пехоту 40-й стрелковой дивизии. Спустя полчаса, достигнув подножия высоты Пулеметная горка, советские войска были вынуждены остановиться. Танки до этого момента двигались по заболоченному участку местности и понесли большие потери. Особо неприятной выглядела утрата пяти командирских БТ-5РТ, на которых в бой пошли экипажи комбата, комиссара, начальника штаба батальона, а также командиры обеих рот. К счастью, потери среди командного состава оказались невелики и в скором времени командир батальона Меньшов отдал приказ 12 танкам БТ поддержать действия 118-го и 119-го стрелковых полков. Ещё несколько машин было выделено для подавления огневых точек японцев, мешавших продвижению силам 120-го полка.

Наступление советских войск у высот Пулеметная Горка и Заозерная началось в 16:50. Атаку пехоты поддержал разведбат с 19 танками БТ-5 и БТ-7, однако из-за сильно заболоченной местности далеко не всем из них удалось достичь позиции противника. Лощину перед сопкой Заозерная преодолели только два танка, но и этого оказалось достаточно – в скором времени к ним присоединилось 7 танков из 2-го танкового батальона и к 22 часам советским войскам удалось закрепиться на северо-восточном склоне. Авиация в это время поддержку оказать не смогла, хотя к полуночи подразделениям 118-го стрелкового полка удалось прорвать оборону японцев и водрузить советский флаг на вершине сопки Заозерная. Примерно в это же время части 119-го полка овладели её восточными скатами. Впрочем, ожесточенные бои за приграничные высоты продолжались до 11 августа, причем в течении двух последних дней советская артиллерия перенесла огонь на территорию Кореи. Так например, сопка Заозерная днем 8 августа была вновь захвачена японцами и в тот же день отбита частями 96-го стрелкового полка. На заключительном этапе сражения танки участия практически не принимали, используясь в основном в качестве неподвижных огневых точек.

Командование Квантунской армии, видя бесперспективность дальнейших боевых действий и учитывая большие потери в личном составе, запросило перемирия ещё 7 августа, поставив условие провести линию границы по своим картам. Для советской стороны подобное требование было абсолютно неприемлемо – японцы это понимали и просто тянули время. За несколько дней им удалось перебросить 46 эшелонов с войсками и техникой, но было уже слишком поздно. Тем не менее, на этом приграничный конфликт не угас.

На монгольской границе

Сражение на реке Халхин-Гол 11 мая – 16 сентября 1939 г.

Повторную “проба пера” командование Квантунской армии решило провести весной 1939 года, на этот раз подготовившись более основательно. Удар предстояло нанести в районе реки Халхин-Гол на территории Монголии, армия которой были намного слабее японской. Попытки “прощупать” потенциальные возможности противника начались ещё в 1935 году. Японцы неоднократно нарушали монгольскую границу, не брезгуя применением моторизованных частей, в состав которых входили бронемашины и танкетки. Пользуясь поддержкой со стороны СССР правительство Монголии запросило военной поддержки и 12 марта 1936 года был подписан Протокол о взаимопомощи между двумя странами. Согласно этому документу осенью 1937 года на монгольскую территорию были введены значительные армейские силы, который составили 57-й особый корпус. Танковые части включали 7-ю, 8-ю и 9-ю мотобронебригады оснащенные бронемашинами ФАИ-М, БА-20М, БА-6 и БА-10 (по 80 единиц в каждой), а также 11-ю отдельную легкую танковую бригады, в составе которой имелось 278 танков Т-37А, БТ-5, БТ-7, включая взвод химических ХТ-26. Кроме того, 36-я мотострелковая дивизия располагала танковым батальоном трехротного состава, в котором числилось 50 Т-26 (по три взвода с 5 танками в каждой роте и 5 танков при управлении батальона). Базируясь в Ундурхане, Баин-Тумене и Дзаин-Удэ бронетанковые силы находились на почтительном удалении от реки Халхин-Гол. Окружающая местность отличалась степным ландшафтом при полном отсутствии дорог и ориентиров. До ближайшей ж\д станции было 750 км, так что переброска техники могла быть проведена только своими силами.

Отсчет боевым действиям принято вести с 11 мая, когда на монголо-манчжурской границе прошла серия боевых столкновений, носивших разведывательный характер. Участие советских войск на протяжении следующих двух недель было крайне незначительным – пока ситуация не обострялась бои вели части 6-й кавалерийской дивизии армии МНР. Лишь 27 мая в район реки Халхин-Гол в полном составе была переброшена 9-я мотоброневая бригада. У японцев здесь танки отсутствовали совсем, а количество бронемашин не превышало 12-15 единиц. Большей частью это были трехосные 2593 “Сумида”, проходимость которых на местности была крайне низкой, а их вооружение составляли всего один 6,5-мм пулемет. Не исключено, что здесь могли присутствовать бронемашины 2592 “Чийода” и бронемашины 2592 десантных морских отрядов. Основным средством борьбы с советскими танками была полевая артиллерия, включавшая 47-мм противотанковые орудия, вполне способные эффективно бороться с БТ и Т-26. Помимо этого, японцы практиковали настоящие «осады» подбитых танков, пытаясь штыками разбить бронестекла в смотровых щелях или установить на броню динамит. Всё это нашло отражение в отrрытках и плакатах пропагандистского содержания.

В тылу японцы располагали более значительными силами. В состав объединенной механизированной бригады под командованием генерал-лейтенанта Ясуоки к июлю 1939 года были сведены 3-й полк средних танков (командир – полковник Йошимару) и 4-й полк легких танков (командир – полковник Тамада). Комплектация этих подразделений была следующей:

3-й средний танковый полк – 378 человек личного состава, 26 танков Тип 89 “Оцу” сведенных в две линейные роты, 4 тип 97 “Чи-ха”, 7 пулеметных танкеток Тип 94 “TK” и 4 легких танка Тип 97 “Те-ке”;

4-й легкий танковый полк – 437 танкистов и технического персонала, 128 человек из частей инженерного обеспечения, 35 легких танков “Ха-го” сведенных в три линейные и одну резервную роты, 8 средних танков Тип 89 “Оцу” и 5 танкетки Тип 94 “TK”.

Крупномасштабное наступление японских войск началось 2 июля. В отличии от сражения годичной давности здесь большую роль сыграли бронетанковые силы Квантунской армии. Из 80 танков, атаковавших переправы и позиции 149-го стрелкового полка и 9-й мббр у Баин-Цагана, большую часть составляли легкие “Ха-го”. Средние танки Тип 89 и танкетки Тип 94 японцы использовались эпизодически в виду их полной устарелости и неспособности вести бой с советскими машинами. Подразделениям противника удалось вклиниться в боевые порядки советских войск, причем некоторые танки прорвались к артиллерийским позициям. Здесь они были остановлены плотным артогнем – потеряв около 30 машин японцы были вынуждены остановить наступление на этом участке фронта. Советские солдаты захватили 11 японских танкистов из подбитых танков, а остальные (надо полагать – не менее 49 человек) были уничтожены. Тем не менее, советской пехоте также пришлось отойти и вечером 3-го июля японцы завершили переправу на другой берег реки.

В ответ на эти действия командование 57-го особого стрелкового корпуса спланировало операцию по отражению агрессии и разгрому основных сил Квантунской армии в этом районе. Подразделениям 11-й танковой бригады был выдан приказ выйти в район в 6 км юго-западнее “Развалин” и быть готовой нанести удар с северного направления. Более слабая 7-я мббр, в основном укомплектованная бронемашинами БА-10, получила задачу сковать действия противника в 12 км северо-западнее горы Хамар-Даба.

Получив сообщение и переправе японцев у Баин-Цагана планы пришлось изменить. Не давая противнику закрепиться на занятых рубежах, где уже началась постройка полевых укреплений, в бой пошла рота 2-го танкового батальона (15 танков БТ-5) и бронедивизион 8-й кавдивизии (18 бронемашин БА-6). Поддержку им оказала 7-я мббр и девять бронемашин 6-й монгольской кавдивизии. Подтянувшиеся вскоре 1-й и 3-й танковые батальоны должны были атаковать с северо-запада и запада, зажимая противника в кольцо. В самом начале атаки японцы было ошеломлены “стальной лавиной”, однако через 10 минут после начала контрнаступления по советским бронетанковым частям был открыт сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Сразу было подбито 15 танков, но сбить атакующий темп японцам не удалось. Немалую роль в успехе этого сражения сыграла советская авиация, успевшая завоевать к этому времени полное превосходство в воздухе. Согласно плану танки должны были развивать наступление при поддержке пехоты, но 24-й мотострелковый полк по ошибке вышел к “Развалинам”. В этой ситуации командующий 57-м корпусом К.Г.Жуков отдал приказ бросить в бой танки без пехоты. Выполняя это указание 3-я танковая рота вступила в бой, который длился около 4 часов. В это же время на южном фланге в наступление перешли основные силы 2-го батальона в составе 53 танков БТ-5. Не имея танков и оставшись почти без орудий японцы перешли к методу самоубийственных атак, используя смертников, бросавшихся на танки с бутылками с зажигательной смесью и противотанковыми минами на бамбуковых шестах. Эффект такого метода оказался небольшим – батальон потерял всего три танка и две бронемашины, из которых полностью сгорели два БТ-5, а остальные машины были позднее эвакуированы. Всего же в этот день у горы Баин-Цаган в бой было введено не менее 400 танков и бронемашин с обеих сторон.

В течении 4-го июля японцы в попытались выбить советско-монгольские войска, предприняв пять атак силами пехотных подразделений при поддержке авиации. Части 57-го корпуса контратаковали и после 19:00 им удалось пробиться к переправе. Ударный “кулак” составили танки БТ-5 и БТ-7 из 1-го и 2-го батальонов, которые стали обстреливать наведенные мосты из орудий. Во избежание выхода в тыл японское командование отдало приказ взорвать переправу, таким образом отрезав свои войска оставшиеся на западном берегу Халхин-Гола. Дальше дело приобрело характер форменного разгрома японской группировки.

Примечательно, что танковых сражений, как таковых, здесь не было. Одна из самых примечательных схваток произошла утром 5 июля, когда четыре БТ-5 встретились с 11 японскими танками “Ха-го”. В ходе боя советские танкисты, ведомые лейтенантом А.Ф.Васильевым, подбили четыре машины противника, обратив остальных в бегство. Командир роты, за проявленное мужество и героизм был впоследствии удостоен звания Героя Советского Союза. В общих чертах, до утра 6-го июля сопротивление японских войск на западном берегу реки Халхин-Гол было полностью сломлено. Советскими трофеями стали несколько десятков легких танков “Ха-го” и танкеток Тип 94. Последние применялись преимущественно в качестве разведывательных.

После этого японцы перегруппировали силы и ночью 8-го июля неожиданно атаковали советские войска, успевшие к тому моменту порядком расслабиться. Атаку удалось отбить, но при этом пришлось бросить артбатарею, взвод ПТО и несколько пулеметов. Повторная атака состоялась 11-го августа – на этот раз японцам удалось захватить высоту Ремизова (названа в честь погибшего здесь командира 149-го сп). В ответном контрнаступлении участвовали подразделения 11-й тбр и пехота из 149-го полка. Противника выбить с высоты удалось, однако от пули японского снайпера погиб командир бригады М.П.Яковлев.

В период с 13 по 23 июля обе стороны не предпринимали активных действий. Вообще положение советско-монгольских войск тогда выглядело для Москвы настолько перспективным, что даже рассматривался вариант переноса боевых действий на территорию Манчжоу-Го, но Сталин отказался от такого заманчивого предложения. Для окончательного “решения вопроса” в Монголию перебросили 37-ю лтбр и 6-ю олтбр, оснащенные танками БТ-7. Впрочем, только вторая из них привлекалась для преследования отходившего противника в августе 1939 года.

В последний раз в массовом количестве танки БТ-5 применялись на завершающем этапе боевых действий. Уже после разгрома 6-й армии к монгольской границе перебросили 2-ю пехотную дивизию, с помощью которой японское командование намеревалось если не разгромить, то хотя бы отбросить советско-монгольские войска. После серии провокаций 4 сентября японцы, силами двух батальонов, перешли в решительное наступление. Попытка захватить высоту Эрис-Улыйн-Обо, расположенную на правом фланге Халхин-Гольского выступа, закончилась полным провалом. Советская контратака, проведенная двумя эскадронами 8-й кавалерийской дивизии при содействии шести БТ-5 из 8-го танкового полка, была проведена решительно, после чего на поле боя осталось 350 убитых и раненых японских бойцов. После этого, 8-го сентября, была предпринята ещё одна попытка прорваться через границу, завершившаяся столь же неудачно. На этом активные боевые действия были прекращены и 16-го сентября было подписано перемирие.

Сражения на Дальнем Востоке 1938-1939 гг. ещё раз подтвердили высокие боевые качества танков БТ-5, хотя воевать им приходилось в крайне невыгодных для себя условиях местности, почти полностью исключавших свободу маневра по фронту. Эти машины отличались высокой эксплуатационной надежностью и ремонтопригодностью. Кроме того, при равном бронировании БТ-5 оказались сильнее основным японских танков. Впрочем, главные проблемы касались именно защищенности советских танков. Как показала оценка боевых повреждений БТ-5 основная часть пробоин пришлась на борта корпуса (77 попаданий), ходовую часть (64), башню (57) и лоб корпуса (35). Снаряды 37-мм японских ПТО и танковых орудий пробивали 13-мм броню насквозь, вызывая вторичные осколки. Было также зафиксировано одно прямое попадание авиабомбы и 8 пробоин от крупных осколков. В общей сложности 11-я танковая бригада потеряла 84 танка БТ-5 безвозвратно. За время боевых действий текущий ремонт прошли 82 БТ-5, 14 – средний и 12 – капитальный. Как правило танки ремонтировались силами полевых бригад. Если машину восстановить не представлялось возможным с неё снимали уцелевшие агрегаты и закапывали в землю, превращая танк в бронированную огневую точку. Впрочем, таких БОТов на Халхин-Голе было совсем немного.

Освободительные походы в Восточную Европу

Сентябрь 1939 – август 1940 гг.

Едва успел завершиться конфликт в Монголии, как 17-го сентября 1939 года Советский Союз неофициально вступил во 2-ю мировую войну, заняв восточные воеводства Польши. В послевоенный период было принято считать, что поляки стали безусловными жертвами агрессии со стороны СССР и Германии, а оборона Польши стала именоваться “героической”. Надо признать, что поляки действительно сражались самоотверженно, но “безвинными жертвами нацизма и коммунизма” их считать вряд ли стоит. Чтобы понять причину такой позиции обратимся к истории.

Досоветский временной промежуток, когда Польша частично находилась в составе Российской Империи (1772-1916 гг.), мы пропустим – все-таки это было другая страна. В нашем случае интересен период нового польского государства, начавшийся ещё в годы 1-й мировой войны.

В ноябре 1916 года на захваченных польских землях Германия решила воссоздать Королевство Польское. Не столько от большой любви к полякам, сколько в противовес и без того начавшей разлагаться России. Стало быть, основные государственные посты и институты находились под немецким контролем — реальная власть в Польше принадлежала германскому генерал-губернатору Гансу Гартвигу фон Безелеру. Прошло два года и Германская Империя сама развалилась под тяжестью непосильного для неё бремени войны. Однако еще в ноябре-декабре 1917 года поляки, пользуясь нелегким положением Советской России, начали предпринимать рейды на территорию Белорусии и Украины. Поначалу они поддерживали местные “независимые” правительства, но уже в 1918 году поляки не побрезговали открытым захватом целых областей, расположенных в западных областях.

В ноябре 1918 года польское правительство резко переменило отношение к бывшему союзнику. После капитуляции Германии появилась возможность существенно расширить свои владения, причем не только за счет бывших губерний Российской Империи – поляки “внезапно” вспомнили, что в портовом городе Данциг (теперь Гданьск) проживает много польского населения. Несмотря на то, что по договору между Германией и Польшей город получал “вольный” статус, с 1919 года он фактически находился в польской блокаде.

Той же осенью 1918 года, когда на политической карте мира появилась Чехословакия, правительство Польши сразу предъявило ей ультиматум касаемый якобы спорной территории Заолзья (Zaolzie) с главным городом Тешин. Чехи долго упирались и довели дело до вооруженного конфликта, прекратить который удалось только в 1921-1922 гг. В тот раз по решению международной комиссии Заолзье досталось-таки Чехословакии.

Впрочем, главным событием стала советско-польская война 1919-1921 гг. Как можно догадаться, причиной её возникновения было далеко не спасение братских народов от большевицкого гнёта и доставка им западной демократии – всё было намного прозаичнее. В очередной раз воспользовавшись крайне тяжелым положением Советской России на Южном и Восточном фронтах Гражданской войны поляки в прямом смысле ударили ей в спину. Пересказывать ход боевых действий мы не будем, отметим лишь, что польское государство пользовалось широкой поддержкой со стороны Антанты, а захваченная территория почти не уступала по размерам самой Польше. Неудивительно, что вплоть до 1935-1936 гг. советское правительство рассматривало эту страну в качестве одного из главных врагов.

Все эти события лишний раз убедили поляков, что “заграница их не оставит”, а потому можно смело грабить более слабых соседей дальше. Очередным таким примером стало вторжение в Заолзье, состоявшееся в октябре 1938 года, когда от Чехословакии немцы уже успели “оторвать” Судетскую область. На ослабленную страну тотчас набросились Польша и Венгрия, пытаясь вернуть свои “исторические” земли. Полякам это удалось сразу, венграм – в марте-апреле 1939 года.

Вот такой “несчастной жертвой” была Польша в довоенный период. Можно конечно сказать, что тогда было такое время и более слабый неизбежно оказывался в роли проигравшего, но ведь был и другой выход. Польша вполне могла бы развить союзные отношения с Чехословакией и Венгрией, не допустив (или по меньшей мере – оттянув) угрозу немецкой агрессии. Отношения с Советским Союзом тоже не мешало бы пересмотреть. К несчастью, ненависть к большевизму и территориальные споры поставили поляков в тупиковое положение.

Учитывая вышеизложенные события говорить о том, что Советский Союз был безусловным агрессором вряд ли справедливо, ведь 18 лет назад Польша находилась в таком же сговоре с Антантой, как СССР с Германией. Однако на эти мелочи сейчас мало кто обращает внимание.

Для восстановления исторической справедливости советским командованием была спланирована операция по вторжению на территорию Западной Украины и Беларуси. Сформированные фронты имели силы намного превосходящие всю польскую армию целиком, которая к тому же была занята отражением немецкого наступления на Западе. В количественном отношении танки БТ-5 находились далеко не на первом месте, поскольку основу танковых бригад составляли Т-26 и БТ-7. Впрочем, при вторжении в Польшу были задействованы более старые БТ-2, средние Т-28, а также плавающие Т-37А и Т-38.

На Белорусском фронте в наступлении участвовали пять танковых бригад (6, 22, 25, 29 и 32) в основном оснащенные БТ-7. Около 150 танков БТ-5 имелось в составе шести танковых полков кавалерийских дивизий, но в сентябре 1939 года они в боях не участвовали и находились в местах постоянной дислокации.

В составе Украинского фронта действовало четыре танковые бригады (10, 24 36 и 38) входившие в состав подвижной армейской группы, но на этом направлении им оказывали содействие конно-механизированная группа состоявшая из следующих соединений: 25-й танковый корпус (58 БТ-5 включительно), 23-я и 26-я танковые бригады, а также части 4-го кавалерийского корпуса и 3, 5 (29 БТ-5 в составе 32-го танкового полка) и 16-й кавалерийских дивизий (31 БТ-5 в составе 39-го танкового полка).

Исходя из донесений, поступавших с обоих фронтов в период с 17 сентября по 2 октября 1939 года, боевых потерь среди “пятерок” практически не было. В общей сложности советские войска потеряли всего 17 танков БТ всех типов, причем половину их них – по техническим или небоевым причинам.

Намного более мирно разворачивались события по включению в состав СССР бывших южных владений. Речь идёт, как можно догадаться, о Бессарабии. В периоды 1818-1856 гг. и 1878-1917 гг. бессарабские земли были частью Российской Империи. В декабре 1917 года, под видом охраны коммуникаций и складов, а также поддержания порядка, сюда пришли румынские войска. В конце марта 1918 года молдавский парламент большинством голосов принял решение о вхождении в состав Румынии на правах автономии. Практически сразу после этого молдавская власть прекратила своё существование. Советская Россия тоже была не согласна с таким развитием событий вплоть до 1924 года не оставляла попыток вернуть утраченные земли. Правда, благодаря тяжелому состоянию страны, только что вышедшей из Гражданской войны, румыны не шли ни на какие компромиссы.

Всё изменилось после подписания секретного протокола о разделе сфер влияния между СССР и Германией. В отличии от Польши румынские власти получили твердые гарантии от Великобритании и Франции, но после разгрома французской армии в мае-июне 1940 года путь в Бессарабию был открыт. Уже 26 июня 1940 последовала нота румынскому послу в Москве относительно передачи Бессарабии, а также Северной Буковины Советскому Союзу. Сопротивляться было абсолютно бессмысленно и 28-го июня эти территории были моментально заняты советскими войсками.

Организованный в июне 1940 года Южный фронт, под командованием генерала К.Г.Жукова, включал три армии (5-ю, 9-ю и 12-ю), которые 12 июня под видом учебного похода начали выдвижение на румынскую границу. Кроме того, предусматривался десант 201, 204 и 214 воздушно-десантных бригад в городе Тыргу-Фрумос, который планировалось провести со 120 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Были также запланированы авиаудары по войскам и аэродромам противника. Для воздушного прикрытия было выделено 300 истребителей. Было разработано два варианта плана вхождения войск на территорию Бессарабии, на случай отказа румынской стороны и мирного разрешения конфликта. На практике был применен второй вариант.

Раним утром 28 июня советско-румынскую границу сразу в нескольких местах перешли подразделения 12-й армии. Основу бронетанковой группировки составляли 11 танковых бригад и танковые полки шести кавалерийских дивизий, в значительной мере укомплектованных танками БТ-7 и Т-26, но имелось также небольшое количество БТ-5. Первое боевое столкновение с румынскими войсками, возникшее из-за обстрела советской автомашины, произошло у г.Бранешт 29 июня. Вот как описал эти события очевидец:

“…В результате стрельбы 8-й и 11-й полки румынской армии в панике рассеялись. Часть румынских солдат, уроженцев Бессарабии, воспользовавшись суматохой, бросили оружие, обозы и разбежались по домам.”

В следующие двое суток, 1 и 2 июля, инциденты со стрельбой с румынской стороны были отмечены ещё дважды, но и в этот раз удалось обойтись без жертв. Окончательно операция по вводу войск в Бессарабию завершилась 3-го июля. В тот же день в Кишиневе прошел парад советских войск. Как видим, танковым частям РККА тут повоевать не удалось.

Жаркие месяцы Зимней войны

Советско-финский конфликт 30 ноября 1939 г. – 13 марта 1940 г.

Не менее жаркой оказалась Зимняя война, развязанная с Финляндией 30 ноября 1939 года. Несмотря на идущую полным ходом модернизацию танкового парка быстроходных танков в количественном отношении БТ-5 не уступали БТ-7.

Одним из первых в боях на “линии Маннергейма” приняла 1-я легкотанковая бригада, действовавшая в подчинении 10-го танкового корпуса. В общей сложности бригада располагала 7 Т-26, 83 БТ-5, 82 БТ-2 и 6 БТ-7А, не считая 18 бронемашин БА-10 и 5 БА-20. Как видим, в этом соединении танки БТ-7 отсутствовали вовсе, так как прибыли они значительно позже, зато в заметном количестве – 112 штук.

Первый месяц войны выдался не особо активным, а в течении января танкисты занимались подготовкой к грядущему наступлению и ремонтом техники. Первая атака финских позиций в районе Мелола, предпринятая 9 февраля, закончилась неудачно. Несмотря на проведенную разведку местности и проделанные проходы в бетонных надолбах и минных полях танки пройти не смогли, а пехота без танков залегла и позже отошла на исходный рубеж. Успеха удалось добиться только 14-15 февраля, когда танки вели огонь с места по вскрытым вражеским огневым точкам.

С 21 февраля 1-я танковая бригада в резерве 7-й армии, а 27 февраля она придается 34-у стрелковому корпусу для совместных действий по уничтожению отходящего противника и овладению Выборгом. Выполняя поставленную задачу, бригада 29 февраля с боями заняла Сяйние, а с 3 марта завязала бои за Теммясуо, которые продолжались до конца войны. На этом участке фронта действия танкистов заслужили самой высокой оценки, поскольку зачастую им приходилось сражаться в одиночку без поддержки пехоты. Достаточно сказать, что 12 марта (буквально перед подписанием перемирия) начальник штаба 91-й стрелковой дивизии прибыл на передовую и был вынужден удерживать небольшую группу не успевших отойти в тыл пехотинцев, обещая им ордена за выполнение боевой задачи.

За время боёв на Карельском фронте, вплоть до 13 марта включительно, 1-я лтбр получила в качестве пополнения 22 танка БТ-5. Потерь, правда, оказалось больше: 18 танков потеряли от артиллерийского огня, 19 подорвалось на минах и фугасах, 2 сгорело, 3 утонуло и ещё 74 вышли из строя по техническим причинам. Превышения количества потерянных танков над общим объясняется тем, что часть БТ-5 ремонтировалась и вводилась в строй силами полевых ремонтных бригад.

В конце ноября на Карельском фронте действовала 40-я лтбр, на оснащении которой находилось 247 танков. На долю БТ-2 и БТ-5 пришлось 34 машины, причем никаких пополнений быстроходными танками бриагада в ходе войны не получала. После прибытия на фронт 40-я лтбр была “раздергана” по частям среди соединений 19-го стрелкового корпуса и фактически не представляла из себя единой силы. Как это часто бывало, экипажи Т-36 и БТ прорывали первую линию обороны, но дальше идти не могли из-за отсутствия поддержки со стороны пехоты и сильного артиллерийского огня противника. С 6 декабря развернулись тяжелые бои за укрепления главной полосы обороны в районе Вяйсянен-Муола-Ойнила, которые продолжались до 29 декабря и успеха не принесли. Суммарные потери составили 86 танков, часть из которых удалось восстановить. После этого бригада была отведена в тыл, где в течении января-февраля занималась подготовкой личного состава и ремонтом. Во время прорыва главной полосы обороны “линии Маннергейма” танки по-прежнему действовали с дивизиями 19-го стрелкового корпуса в районах Вяйсянен, Хейниоки, Кямаря, Кяянтима. До конца войны потери среди БТ составили 12 машин, из которых три – безвозвратно.

Уже упоминавшаяся 20-я ттбр располагала 40 легкими танками (8 БТ-5, 21 БТ-7, 11 Т-26),105 средними Т-28, а также 5 БА-6 и 15 БА-20. Кстати, в её составе действовала 7-я спецрота укомплектованная телетанками Т-26. В первые дни боев бригада действовала совместно с 19-м стрелковым корпусом, а к 17 декабря переподчинена 50-у стрелковому корпусу. До 12 февраля вела бои в районе Сумма – Хоттинен – высота 65,5, затем действовала в районе Хонканиеми, Перо и Тали. Все танки БТ-5 были потеряны по следующим причинам: 2 от артогня, 1 подорвался на мине, 4 утонуло и ещё один вышел из строя по техническим причинам. Лишь две машины удалось отремонтировать на фронте.

В районе Ладожского озера против финских войска из крупных танковых частей действовала только 34-я лтбр, которая на 30 ноября 1939 года располагала 143 БТ-5, 28 БТ-7, три ХТ-26 и 25 бронемашинами БА-20. В течении 14-17 декабря танкисты вели упорные бои за Сюскуярви и Уомас, но взять их не смогли. Причиной тому стала лесистая местность, изобиловавшая к тому же болотами и естественными препятствиями. В таких условиях, оказавшись отрезанной от танков, дальше не шла и атаки захлёбывались. Танкам приходилась действовать преимущественно вдоль дорог, где каждый участок простреливался полевой и противотанковой артиллерией. Тем не менее, танкистам удалось вклиниться в оборону противника на несколько километров, однако 1 и 2 января 1940 года финны провели ряд контратак, взяв бригаду в кольцо. Командование организовало круговую оборону у штаба, надеясь мощной атакой вывести часть сил из окружения. Впрочем, финские войска и здесь оказались быстрее – 4 января они перерезали дорогу между Южным и Северным Леметти, в результате чего бригада оказалась разрезанной на три части, а связь между группами была нарушена. В этот момент шансы на прорыв ещё оставались. Даже с учетом потерь танкисты находились в явном численном преимуществе, поскольку на этом участке фронта у финнов танки отсутствовали совсем. Можно было, оставив немногочисленные БА-20 и часть грузовиков, организовать прорыв, однако уполномоченный Особого отдела НКВД запретил выход из окружения. Дело закончилось расстрелом командира 179-го мотострелкового батальона, что привело к крайне трагическим последствиям. Согласно отчету от 23 марта матчасти начальнику Автобронетанкового управления комкору Д.Павлову о потерях с места гибели 34-й танковой бригады значилось следующее:

“Танки бригады находятся: Северное Леметти – 25, Южное Леметти – 33, Уомос – 9, Митро – 20, дорога Лавоярви-Уомос – 19, полустанок Конпиная – 2, дорога Северное – Южное Леметти – 9. Итого 117.

Бригада имеет: на ходу – 37, при штабе 8-й армии – 3, СПАМ – 8. Итого 48. Не найдено 11 штук, приняты меры к розыску. Все танки приведены противником в негодность, снято вооружение, инструмент, рации, боекомплект, и все увезено. Со всех танков автогеном срезаны и увезены башни с подбашенными коробками”.

Из других армейских соединений можно отметить ещё 114-й отдельный разведывательный батальон, который был сформирован на базе 4-го танкового полка в г.Наро-Фоминске в составе: один БТ-7,16 БТ-5, четыре БА-10 и один Д-8. На фронте 114-й отбр находился с 30 января 1940 года вплоть до завершения войны и потерь не имел.

В Заполярье танки БТ-5 использовались крайне мало, поскольку линия фронта на этом направлении не менялась практически всю войну. В декабре 1939 года в состав 14-й армии был передан 86-й отдельный танковый батальон, прибывший из состава 34-й танковой бригады. По штату в нем числилось 53 БТ-5, но вся техника абсолютно не была приспособлена для ведения боевых действий условиях севера. Тут повторились те же проблемы, имевшие место годом ранее в ходе битвы за Теруэль. Танковые гусеницы, доставшиеся от машин Кристи, на условия суровой и снежной зимы рассчитаны не были, поэтому на покрытых ледяной коркой грунтовках БТ-5 нередко буксовали и срывались в кювет. В результате в боевых действиях батальон не участвовал занимаясь охраной аэродрома в Лоустари. Тем не менее, один БТ-5 все же сгорел при пожаре, по всей видимости случившийся из-за технической неисправности.

Другие подразделения либо не имели танков БТ-5 вообще, либо они присутствовали временно в единичных экземплярах. Считаясь устаревшими эти танки не экранировались и не модернизировались в ходе войны.

В пекле Великой Отечественной

Боевое применение БТ-5 в 1941 г.

После завершения “локальных конфликтов” и “освободительных походов” наступил почти годовой промежуток без войн. Для машин старых типов (БТ-2, БТ-5, Т-27) период активной эксплуатации подошел к логическому завершению. В свете появления новых танков БТ-5 ещё могли найти себе применение в качестве средств борьбы с легкой бронетехникой противника, а вот другие два танка, вооруженные преимущественно пулеметами, как боевые машины полностью утратили свою ценность. В общем, для старых быстроходных танков была уготована участь отправки в танковые школы и учебные подразделения, если бы весной 1940 года не началось формирование механизированных корпусов нового образца.

Согласно штату каждый мехкорпус должен был располагать 1100-1150 танками, а всего их планировали создать 30 (!). Таким образом, для их оснащения требовалось наличие не менее 31.000 танков всех типов, из которых половина – Т-34, Т-40, Т-50, КВ-1 и КВ-2. Разумеется, восполнить недостаток в 10.000 танков за один два-года было просто невозможно, благодаря чему со складов и “учебок” стали извлекать всю теоретически боеспособную технику. Так механизированные корпуса “временно” пополнились двухбашенными Т-26, а также пулеметными БТ-2 и, разумеется, БТ-5.

По состоянию на июнь 1941 года танковые части РККА располагали 1270 “линейными” и 402 радиофицированными танками. За 5-6 лет интенсивной эксплуатации техника порядком износилась, поэтому на капитальный ремонт пришлось поставить 302 и 58 танков соответственно. В состоянии среднего ремонта находилось 119 “линейных” и 49 “радийных” танков БТ-5. То есть, боеспособными можно было считать только 1075 “пятерок” обоих вариантов. В западных военных округах находилось 632 машины, считая учебные и находившиеся в ремонте.

Наверное, наибольшим количеством танков БТ-5 располагал 1-й механизированный корпус, дислоцировавшийся до войны в районе Пскова. Управление корпуса формировалось на базе управления 20-й тяжелой танковой бригады имени С.М.Кирова, 3-я танковая дивизия – на основе 13-й лтбр, а 1-я танковая – на основе 1-й лтбр. Входившая в состав корпуса 163-я моторизованная дивизия была переформирована из стрелковой в 1939 году и получила на оснащение 229 танков Т-26 и 25 БТ-5. Кроме того, 89 “пятерок” находилось в составе 1-й тд, а всего корпус располагал (предположительно) 187 танками этого типа. Вообще, в 1-м мехкорпусе новой техники было мало – в течении весны-лета 1941 года было получено лишь несколько легких танков Т-50 и ожидалось прибытие КВ-1 и КВ-2.

В первые дни войны 1-я танковая дивизия сосредоточилась в полном составе в районе станции Алакуртти, озера Сари-Ярви и восточных скатов горы Кустовара, поскольку ещё 14 июля поступил приказ о переброске на кандалакшское направление. Согласно предвоенным планам именно на этом участке фронта предполагалось осуществить прорыв финской обороны и выйти к Ботническому заливу. Несмотря на то, с началом войны эти планы устарели дивизия по-прежнему готовилась к броску через болотисто-лесистую местность. Надо отдать должное командованию 1-й тд, которое предварительно позаботилось об укреплении тылов за счет танковых подразделений, однако эти меры существенного влияния на ход боевых действий не оказали.

Так уж получилось, что командование Северо-Западным фронтом отдало инициативу в руки противника с первых дней войны, поэтому части 1-го мк заранее попали в невыгодное положение. Танкисты вели, в основном, бои оборонительного характера, время от времени переходя в контратаки. Хотя в начале июля было получено несколько КВ-1 и КВ-2, а к концу месяца количество КВ-1 составило уже 24 единицы, основной ударной силой оставались БТ, Т-26 и Т-28. Как правило, атака проводилась комбинированными силами, когда небольшая группа трехбашенных танков (2-4 машины) сопровождалась 68 легкими танками. Финская оборона вполне могла выдержать такие “уколы”, но и безвозвратные потери советской стороны к 14 июля, в общем-то, оказались небольшими – 33 БТ (без указания модели), один Т-26 и три БА-10.

Дальше ситуация на фронте только ухудшалась. В это же время финны предприняли ряд удачных операция местного значения, создавая угрозу выхода к Ленинграду по кратчайшему маршруту. Из-за быстрого отступления многие танки не успевали эвакуировать с ремонтных предприятий. Так, 1-я танковая дивизия оставила в Алакуртти 2 КВ, 23 БТ-7,10 Т-26 и в Кандалакше — 30 БТ. Для закрытия бреши на участке Лоймолу и Ведлозеро 17 июля было принято решение перебросить 2-й танковый полк. Это соединение было хорошо укомплектовано, располагая на тот момент 4 КВ, 13 Т-28, 29 БТ-7, 57 БТ-5, 32 Т-26 (в том числе 23 ХТ-130 и ХТ-26), 19 бронемашин БА-10 и БА-20, до 200 автомашин. Сразу после выгрузки полк пошёл в бой, поскольку прибывшее на фронт руководство в лице маршала Ворошилова потребовало немедленно отбить у финнов станцию Ломойла. Наступление советской танковой группы, начавшееся утром 23 июля, развивалось крайне неудачно. Основные силы танкового батальона 2-го тп и 24-го мсп НКВД двигались по дороге Кутчезеро-Ведлозеро, в то время как часть танков пошла в обход. Противниками легких танков выступали 37-мм и 45-мм ПТО (в том числе советские трофейные), противотанковые 13,97-мм ружья Boys, противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Большинство финских солдат имело опыт Зимней войны. В результате, только на перешейке Кутчезеро — озеро Кодари полк потерял до 30 танков и ещё 5 танков финны сожгли под Куккозером. Это создало ложное впечатление, что советские войска подготовлены крайне плохо и в тот же день финны сами перешли в контратаку. Здесь они были встречены обороной 2-го тп и вынуждены были отойти. За такую самонадеянность финский командующий этого сектора обороны был смещен со своей должности.

Бои на этом участке фронта продолжались вплоть до середины сентября, когда из-за больших потерь 1-я тд перешла к тактике засад и внезапных “наскоков” на неподготовленного противника. Правда, тогда уже активно применялись тяжелые танки КВ-1. В большинстве своём старые БТ-5 из состава этой дивизии были уничтожены или находились в ремонте. О том, при каких обстоятельствах были потеряны некоторые танки, свидетельствуют выдержки из приказа по 7-й армии от 3 сентября 1941 г. за № 190 “О неправильном использовании танков в опергруппе и войсках Петрозаводского направления”:

“…13.8.41 г. в результате отвода 1061-го сп с высоты 133,2 один танк БТ сбросил гусеницу, чем загородил выход сзади идущему танку. Противник окружил и забросал бутылками два БТ-5, которые сгорели и остались неэвакуированными с поля боя, в тоже время как 1061-й сп мог оказать сопротивление и прикрыть огнём на время одевания гусеницы, а не бросать танки, как он сделал.

…19.8.41 г. командир 131-го сп с шестью танками (два БТ-5 и 4 Т-26) имел задачу прикрыть отход полка в район Литте — Суоярви, но пехота ушла, не обеспечив отход танков. Танки были брошены на произвол. Этого же числа три танка (два БТ-7 и один БТ-5) находящиеся в районе Игнойла в 16.00 были окружены противником, капитан Ермолаев отходя с пехотными подразделениями не организовал отход танков, а по словам командира танковой роты мл. лейтенанта Квачева даже не предупредил об отходе. В результате чего при попытке прорваться на Суоярви один танк попал на фугас и был подорван, два остальных при отходе с минированного участка засели в болота и камни. Территории была занята противником и танки остались не эвакуированы. В том же районе осталась подбитая автомашина ГАЗ АА.

…26.8.41 г. два БТ-7 и один БТ-5 106-го танкового батальона, по письменному приказанию командующего оперативной группой Петрозаводского направления были напрвлены по маршруту: вост. берег Крошнозера — переправа через реку Шуя — Рубчайло в распоряжение командира 1061-го сп. Пехота танкам придана не была. Танки двигались самостоятельно. Утром 27.8.41 г. по дороге на отм. 122,6 (5008) два головных танка, один БТ-7 и один БТ-5, наскочили на сильный фугас и были обстреляны ПТО противника. Сзади идущий БТ-5 вернулся в Мишин-Сельга, а два указанных выше остались на территории противника. Эти танки могли быть выведены за танком КВ в тот период, когда он ходил с донесением к командующему опергруппой в район Аллеко, но этим танкам выход был не разрешён. Они были оставлены в обороне. Когда же территория занималась противником, пехоты не оставалось и танки погибли.

…27.8.41 г. Противник после артобстрела перешёл в наступление и оттеснил наши части в сев. восточном направлении вдоль шоссе на Алеко — Эссойла, …три БТ-5, находящиеся в районе Курмойла — Чукойла, были брошены, так как выход их не был обеспечен ни артиллерией, ни пехотой. Танки подбиты и остались на территории противника”.

Намного меньше повезло танкистам 169-й моторизованной дивизии того же мехкорпуса, которая вступила в войну 23 июня. Выдвижение началось днем ранее, однако по техническим причинам далеко не вся техника оказалась боеспособной. Всего удалось вывести и погрузить на эшелоны 211 Т-26 и 22 БТ-5. Действуя совместно с частями 3-й танковой дивизии ей довелось участвовать в контрударе под Сольцами, который едва не закончился полным разгромом. Не была проведена предварительная разведка, не оказывалась поддержка с воздуха, да и взаимодействие пехоты с танками иногда вовсе отсутствовала. В течении 4-11 июля в боях на островском направлении 169-я мд потеряла половину своих танков и начала постепенный отход. Часть техники пришлось бросить при отступлении, поэтому в началу августа это соединение превратилось в чисто пехотное.

Известно, что некоторое количество БТ-5 находилось в составе 16-й тд 2-го мехкорпуса. Всего в нем числилось 354 танка типа БТ. Боевой путь “пятерок” в Молдавии оказался на редкость коротким. В течении 2-9 июля корпус вел бои против немецко-румынских войск на рубеже рек Прут и Днестр. Правда, после ожесточенных сражений количество танков сильно уменьшилось. К примеру, днем 4 июля 16-я танковая дивизия совместно с 176-й сд контратакой овладели селами Борженей-Ной и Стурдзени. К сожалению, развить этот успех не удалось. Если в первые дни успех сопутствовало советским войскам, то с 5-го июля танкистам пришлось перейти к методам подвижной обороны. Согласно отчету от 11 июля после вывода 2-го мехкорпуса в район Котовска в нем оставалось 10 КВ, 46 Т-34, 275 БТ-7, 38 Т-26, 9 ХТ и 13 Т-37/38. Таким образом, все БТ-5 были потеряны в первую неделю боевых действий.

На 22 июня 1941 года танки БТ-5 находилось в составе 7-й танковой (39) и 29-й моторизованной дивизии (28) 6-го механизированного корпуса дислоцированного на Белостокском выступе. Этот корпус попал под самый мощный удар вермахта и в первые дни войны был практически уничтожен. Разгром начался 22-23 июня, когда командование Западным фронтом не смогло организовать своевременного отвода войск. Спустя ещё сутки корпус находился в частичном окружении и в этой ситуации последовал приказ провести контрудар. Несмотря на наличие большого количества танков КВ и Т-34 (114 и 238 единиц соответственно) эта операция была заранее обречена на провал. Части корпуса действовали разрозненно и постоянно подвергались ударам с воздуха. Такой удар “растопыренными пальцами” привел лишь к новым потерям и к 28 июня 6-й мк практически перестал существовать. Приказ на отход к Слониму, полученный вечером 25 июня, сильно запоздал – начав выдвижение по дороге Волковыск-Слоним механизированные части 6-го мк были полностью уничтожены. Описать действия танков БТ-5 здесь не представляется возможным, поскольку документов о ходе боёв на Белостокском выступе почти не сохранилось, а в отчетах о потерях указываются просто “танки БТ”. Как можно догадаться, из 1022 танков мехкорпуса прорваться из окружения не смог ни один. И все же единичные КВ-1 и Т-26, вышедшие к Слониму и Пинску 29-30 июня, смогли дать достойный отпор немцам, правда все танки были потеряны.

Действовавший севернее 11-й мехкорпус располагал 241 танком. Примечательно, что все 44 быстроходных танка находились в составе 33-й танковой дивизии и относились к варианту БТ-5. Это соединение было застигнуто в Сокулках в стадии формирования – не хватало личного состава, а часть техники была некомплектной. Тем не менее, 22 июня 33-я тд получила приказ провести наступление в направлении Липск, Августов с задачей выйти на рубеж Липск, Штабин. Чем закончилась эта авантюра догадаться несложно, хотя ещё 24 июня части 29-й и 33-й танковой дивизии, при поддержке 700-й мотополка 204-й дивизии, нанесли фланговый удар по немецким войскам, наступавшим из Сувалкинского выступа. К 25 июля 11-й механизированный корпус, ведя бои на рубеже Погараны, Гибуричи, Кузница, Сокулка, понес большие потери в личном составе и боевой технике. В 29-й и 33-й тд осталось по 300-400 человек, до 30 танков, в полках 204-й мд осталось по неполному батальону и до 20 бронемашин.

Далее дивизия была подчинена 6-му кавалерийскому корпусу и получила основную задачу прикрыть направление на Белосток в районе южной окраины Сокулка, кол.Курылы, кол.Велихловце. Оказавшись в окружении остатки корпуса закрепились на р.Щара, откуда в конце июля был осуществлен прорыв. 14 июля 24-я дивизия вышла к своим в 80 км северо-восточнее Мозыря. К этому времени танков БТ-5 в ней уже не осталось.

Достаточно мало информации сохранилось о БТ-5 из состава 8-го мехкорпуса, где в 12-й танковой дивизии числилось 108 таких танков (всего 858, по другим данным — 932). Это соединение имело, наверное, самый пестрый состав – легкие БТ-2, БТ-5 и Т-26 всех моделей, химические ХТ-26 и ХТ-130\ХТ-133, средние Т-34, тяжелые пятибашенные Т-35 и штурмовые КВ-1\КВ-2, самоходные орудия СУ-5-2 (в боях не участвовали), а также плавающие танки Т-37 и Т-40. Если судить по отчетной документации, то при формировании корпуса БТ-5 в нем присутствовали изначально в количестве 107 единиц (на 1 мая 1941 г).

Как известно, 8-й мк сыграл одну из ключевых ролей в знаменитом сражении в районе Луцк-Броды-Ровно, имевшем место 26-30 июня 1941 года. Тут воевали и были потеряны все танки, включая пятибашенные Т-35, из которых приняли бой только шесть машин. Несмотря на большое количество участие в этих боях БТ-5 выглядит весьма скромно. По всей видимости, большая часть “пятерок” была в небоеспособном состоянии. Танки, находившиеся в ремонте, оставили при отступлении. Другая часть БТ-5 была брошена на марше из-за технических неисправностей или нехватки горючего. Достаточно сказать, что перед сражением за Немиров в 12-й танковой дивизии оставалось всего 8-9 “пятерок”, и те были потеряны при отходе.

Воевавший там же 9-й мехкорпус имел гораздо менее многочисленный состав, поскольку его формирование ещё не было завершено. В отчетах указывается, на 22 июня в нем насчитывалось 300 танков. Распределялись они следующим образом:

20-я тд – 30 БТ-5, три Т-26 и три ХТ-26 (или ХТ-130);

35-я тд – 141 Т-26 и один ХТ-26;

131-я мд – 104 БТ-5 и БТ-7, 18 Т-37.

Корпус участвовал в контрударе 5-й армии по 1-й танковой группе противника 26-28 июня 1941 г., нанеся удар основными силами в районе Луцка. Находившаяся в авангарде 20-я дивизия уже в ходе ночного марша 27 июня попала в несколько засад. Развернуть боевые порядки удалось только к 7 утра, после чего части дивизии вели ожесточенный бой за овладение Петушковом и Долгошеями, оборонявшимися частями 299-й пд и 13-й тд противника. Выбив большинство танков немцы сами перешли в наступления, пытаясь зажать дивизию с флангов. Чтобы не допустить окружения командир 20-й тд принял решение отвести танковые дивизии на линию южной опушки леса в районе Ромашевская, Клевань, где они и закрепились.

Несмотря на потерю практически всех танков мехкорпус сохранял боеспособность вплоть до конца августа 1941 года. Достаточно сказать, что к 9 июля в 9-м мк осталось около 10 тыс. бойцов и командиров и примерно 30-35 танков. Сколько из них было БТ-5 сказать сейчас не представляется возможным, поэтому не исключено, что “пятерок” среди них уже не осталось.

24-я танковая дивизия была создана на основе 11-го запасного танкового полка получив от него 139 БТ-2 и 142 (по другим данным — 88) БТ-5. Танки, считавшиеся до этого времени учебными, были сильно изношены, а часть из них не имела пушечного вооружения. Сколько из них сохранило боеспособность сейчас остается неизвестным, но вероятно – не более 50%. Достаточно сказать, что получив 23 июня приказ о выдвижении 24-я танковая дивизия оставила в Пушкино 22 БТ-2 и 27 БТ-5. В начале июля 24-я тд вела бои на лужском направлении, но без очевидных успехов. Когда поступило распоряжение организовать оборону на Карельском перешейке из состава мехкорпуса были выделены значительные силы. К примеру, из состава 24-й тд изъяли 102 танка, большей частью БТ-2. Среди них было несколько БТ-5, но в общей сложности боеспособными считали только 59 машин. Все они поступили на оснащение только что сформированной “Армейской танковой группы” 23-й армии, которая получила также 54 танка Т-26 из состава 21-й тд.

Тем не менее, в 9-м мк оставалось внушительное количество старых машин. Ранним утром 11 июля корпус начал выдвигаться к Луге имея в своем составе 98 БТ-2 и БТ-5. Новое наступление развивалось в в двух направлениях: через Шереги, Заполье, Милютино и Любенское, Залисенье, Плюсса. За двое суток беспрерывных боёв было потеряно 17 БТ-5 и 2 бронеавтомобиля, без видимого успеха. К этому времени корпус получил пополнение как с заводов, так и от других частей, поэтому в июле в его составе появились БТ-7 и Т-50. Впрочем, на 24 июля, когда 24-я танковая дивизия была включена в состав 41-го стрелкового корпуса, в ней числилось 8 БТ-7, 78 БТ-5, 3 Т-26, 14 ХТ, 10 БА-10 и 2 БА-20. Часть “пятерок” также находилась в группе под командованием полковника Родина. Действуя в Лужском секторе обороны это соединение, с 14 по 20 июля, с переменным успехом вела бои в районе Городище и Шереги, где потеряла 23 БТ, один Т-28 и 4 бронемашины. В то же время 24-я танковая дивизия использовалась мелкими группами, на разных участках, выполняя несвойственные танковым соединениям задачи по сдерживанию противника. Окончательно дивизия была расформирована только 22 сентября.

Формировавшийся с марта 1941 года под Барановичами 17-й мехкорпус к 22 июня количественно представлял собой батальон. По штату ему полагалось получить 126 тяжелых танков КВ-1, 296 средних Т-34, 44 Т-26 и 420 БТ-7, но ни одна из машин этого типа так и не была доставлена. В количественном отношении самой “укомплектованной” была 36-я танковая дивизия, которая формировалась на основе 8-го танкового полка 4-й кавалерийской дивизии и других подразделений и личного состава 4-й дивизии и казачьих дивизий СКВО. Учитывая нехватку новой техники к дивизии “по наследству” перешли 16 старых БТ-5, но к началу войны их число сократилось до 6. В то же время 36-я тд изначально располагала 45 Т-26, но на 22 июня остался только один танк этого типа, а также 15 БТ и 11 Т-37. Фактически, 90% материальной части танковых соединений нельзя было считать боеспособными единицами. В течении 24-30 июня 27-я держала оборону у Барановичей без связи с командованием фронта и взаимодействия с другими частями. Остатки дивизии позднее прорывались из окружения мелкими группами, без танков и тяжелого вооружения.

В 22-м мехкорпусе, также не имевшего полного штата техники, тоже были “пятерки”. Если на 1 мая их количество составляло 10 единиц, то к 10 июня корпус располагал 14 “линейными” и 3 “радийными” машинами. Вероятно все он находились в составе 19-й тд и были потеряны в сражении у Ровно. К примеру, уже на марше 24 июня дивизия потеряла 118 из 163 своих танков, которые вышли из строя по техническим причинам. Эвакуировать и снова ввести в строй удалось далеко не все их них, так как немецкие войска продвигались чрезвычайно быстро. В 14 часов 24 июня во взаимодействии с 135-й сд, после короткого огневого налета артгруппы, дивизия атаковала противника в направлении Пасека, Войница, и после двухчасового боя вынудила его к отходу на рубеж Войница, м.Локачи. Из принимавших участие в атаке 45 танков и 12 бронеавтомобилей была потеряна большая половина, после чего дивизия практически полностью утратила боеспособность и начала отступление. Далее оставшиеся танки 22-й мехкорпуса использовались ещё в нескольких контрударах, но БТ-5 до этого момента просто не дожили.

Есть также сведения о наличии БТ-5 в составе 19-го мехкорпуса. По состоянию на 1 мая 1941 года в нем числилось 196 легких танков БТ-2, БТ-5 и Т-26 которые использовались, по всей видимости, в качестве учебных. Сколько из них сохранилось в мехкорпусе к началу войны остается неизвестным. Порядка семи танков БТ-2 и БТ-5 находилось в составе 219-й мд 24-го мехкорпуса. Интересно, что на 27-30 июля, когда корпус вышел из окружения под Уманью, в нем числилось уже 10 танков БТ. Не исключено, что “довесок” составили БТ-7 из других подразделений, в процессе отхода примкнувшие к 22-му мк.

После завершения приграничного сражения в Прибалтике, Украине и Белоруссии, в ходе которого РККА потеряла более 21.000 танков, включая все новые Т-34, Т-40 и КВ-1\КВ-2, Западный фронт оказался полностью разгромленным. Казалось бы, дорога на Москву открыта, но к удивлению немцев на место разбитых армий встали другие, прибывшие из тыловых округов. На московском направлении началась новая битва, не менее ожесточенная и кровавая.

Немецкое командование в середине июля 1941 года решило продолжать движение к Москве в направлениях на Витебск, Оршу и Могилев, пытаясь войти к Смоленску. В этот период на смоленском направлении стояли семь армий, из которых пять – в первом эшелоне. В тылу также сосредотачивались значительные силы. Так, из Харьковского ВО прибыли 23-й и 25-й механизированные корпуса, формирование которых полностью завершить не успели. Например, 25-й мк имел полный штат личного состава, артиллерию и снабжение, однако танковые подразделения не были укомплектованы даже на треть. Более того – новых танков в корпусе не было вообще. На 1 июня 1941 года в 25-м мк числилось всего 157 Т-26 (81 – двухбашенной модификации) и 6 БТ. Положение несколько улучшилось после начала войны и уже к 13 июля в корпусе было около 300 танков, включая 32 средних Т-34. Что касается 23-го мк, то на тот же период в нем насчитывалось 413 танков (из них 21 Т-34 и КВ-1), но БТ-5 среди них не было.

Перед началом Смоленского сражения советская оборона на Днепре и Западной Двине была крайне непрочной и носила очаговый характер. Не теряя времени даром 3-й моторизованный корпус под командованием Г.Гудериана начал 10 июля широкомасштабное наступление по двум направлениям, обтекая Смоленск с флангов. Первый удар вермахта пришлось отражать частям отступавшего 7-го мк. Согласно советским документам на северо-западном участке фронта (под Витебском) из танков серии БТ в боях участвовали только БТ-7. Такая же ситуация наблюдалась в первой декаде июля и на Могилевском направлении.

Старые БТ-5 вновь вступили в бой только с прибытием на фронт подразделений 27-го механизированного корпуса. Формировать его начали с 17 июня 1940 года в г. Мары и в лагере имени Сталина (Чирчик). Находясь далеко от передовой корпус не стоял в числе первых на получение новой техники. Более того, две его танковые дивизии получили БТ и Т-26 отправленные в тыл сразу после финской войны. Танки были порядком изношены и могли считаться боевыми чисто условно.

Утром 22 июня 1941 года в дивизии стали поступать призывники, добровольцы и срочно призванные запасники в основном из Туркестана. Личный состав был набран достаточно быстро и на фронт корпус отправили уже 4 июля. Прибывшая первой 9-я отдельная танковая дивизия закончила сосредоточение к 15 июля. Всего её в составе тогда имелось 50 БТ-7, 19 БТ-5, 3 БТ-2, 136 Т-26, 37 БА-10 и 14 БА-20. Однако в таком составе дивизии повоевать не довелось – еще 8 июля 1941 советским Генеральным штабом на основе опыта первых дней войны было принято решение о расформировании корпусного звена бронетанковых войск и переформировании имевшихся танковых дивизий по новым штатам. Танковая дивизия теперь должна была иметь 217 танков, а вместо гаубичного артиллерийского полка соединение получало противотанковый артиллерийский полк. В итоге 9-я отд была переименована в 104-ю тд, в то время как управление 27-го механизированного корпуса было расформировано.

Для ослабления немецкого удара командование Западного фронта спланировало проведение рейдов по тылам могилевско-смоленской группировки противника и дальнейший переход в контрнаступление. Эта операция затем стала именоваться “контрударом советских войск под Ельней” и даже сейчас относиться к числу успешных. С этой целью были сформированы подвижные механизированные группы под командованием генералов Качалова, Хоменко и Рокоссовского. В “качаловскую” группу была включена 104-я тд, которая в период с 19 по 21 июля поддерживала 19-ю стрелковую дивизию наступавшей под Ельней. Правда, в первые два дня в этих боях участвовало только 22 танка БТ и Т-26. Зато в наступлении 21-го июля задействовали уже 28 легких танков и один КВ-1. Результаты проведенных атак оказались весьма болезненными для 104-й тд. При отсутствии взаимодействия с пехотой и артиллерией, без поддержки авиации, дивизия понесла значительные потери в материальной части. Как и в приграничных сражениях танки зачастую вырывались вперед, а пехота не шла за ними, залегая под сильным пулеметно-орудийным огнем. Отдельным советским танкам несколько раз удавалось врываться на окраины Ельни, но каждый раз им приходилось отступать, попадая под губительный огонь ПТО противника.

Немцы в это же время охватили позиции 19-й пд и 104-й тд с флангов. Стараясь избежать окружения и очередного разгрома штаб Западного фронта ещё 20-го июля отдал приказ на отход в район н\п Ворошилово. Оставшимся танкам пришлось проделать многокилометровый марш, в ходе которого 22 июля у села Ковали они попади под мощный авиаудар.

Выдвинувшись к пункту сбора 104-я дивизия получила приказ атаковать противника у Рославля. Танки перешли атаку 23-го июля, однако спустя двое суток советские части оказались в тяжелом положении, поскольку против группы Качалова немцы выдвинули сразу три корпуса. В течении 27-28 июля дивизия вела тяжелые бои по выходу из окружения – всего удалось вывести ять Т-34, два БТ-7, восемь бронемашин БА-10 и БА-20, не считая тракторов и нескольких сотен автомашин. Все танки БТ-5 Т-26 были уничтожены или оставлены при отступлении.

В ходе обороны Киева, где героически сражалась 37-я армия, танки БТ-5 если и присутствовали, то в крайне малых количествах. По крайней мере, в составе 1-й и 129-й танковых бригад присутствовали только БТ-7, Т-34 и КВ-1. Кроме того, армейская группировка располагала несколькими десятков танков Т-37А и Т-26, включая двухбашенные модификации, а также химические ХТ-26 и ХТ-130.

На центральном участке, во многом из-за стягивания сил к Киеву, фронт стабилизировался к концу сентября. Впрочем, вместо создания плотной эшелонированной обороны, командование Резервного и Брянского фронтов занялось подготовкой к новым контрударам. Сравнительно с летним периодом общее количество танков и бронемашин едва дотягивало до уровня одного “полнокровного” мехкорпуса по штату 1940 года. В качестве примера можно привести Западный фронт, где насчитывалось всего 475 танков, причем 298 из них составляли различные модификации Т-26 и ещё 101 относились к БТ-5 и БТ-7. Быстроходные танки были распределены между двумя мотострелковыми дивизиями (101-й и 107-й) и четырьмя танковыми бригадами (126, 127, 128 и 143-я). На всем Брянском фронте имелось 245 танков, но здесь БТ входили в состав 1-й танковой дивизии (1 ед.) и 141-й танковой бригады (22 ед.). Правда, практически все они относились к вариантам БТ-7 и БТ-7М.

Примечательно, что по новому штату №010\306 от 9 октября 1941 года каждая танковая бригада должна была состоять из двух танковых батальонов, одного мотострелкового батальона и четырех отдельных стрелковых рот. Всего в ней полагалось иметь 10 тяжелых танков КВ-1, 26 средних Т-34, а также 20 легких танков Т-40, Т-26 или БТ. При отдельных мотострелковых бригадах числился танковый батальон, состоявший из 12 Т-34 и 20 легких танков того же состава.

Прибывшая на фронт в качестве подкрепления 18-я танковая бригада была хорошо укомплектована, но половину её танков составляли БТ и Т-26 прошедшие капитальный ремонт. Всего в дивизии было 24 БТ-5, 3 БТ-7, 5 БТ-2, 1 Т-26, 29 Т-34 и 7 бронемашин. Несмотря на это, в боях 9-11 октября бригада уничтожила 10 вражеских танков, 2 противотанковых орудия и до 400 солдат. Собственные потери тоже составили 10 танков. Далее, в ходе 9-часового боя у села Ивники, 18-я тбр попала в частичное окружение. Большинство уцелевших танков БТ-5 пришлось бросить в прорыв, где они погибли в полном составе. Со стороны противника действовало около 40 танков. К вечеру 12 октября, когда остатки бригады вышли из окружения мелкими группами, в бригаде осталось пять Т-34, один БТ-7 и один Т-26. Потери немецких частей составили 20 танков. На московском направлении в районе Калинина оборону держала 21-я танковая бригада. Это подразделение имело довольно пестрый состав – помимо Т-34 с пушками Ф-34 бригада располагала 10 Т-34 с пушками ЗИС-4, два химических ХТ-26, пять БТ-2, 15 БТ-5 и БТ-7, 10 Т-60 и 4 противотанковых самоходки ЗИС-30. В течении 14-17 октября 21-я тбр наступала в направлении населенных пунктов Тургиново, Пушкино, Трояново и, по докладам командования, добилась значительных успехов. За 4 дня боёв было уничтожено 34 танка противника, 210 автомашин и 31 орудие. Правда, сама бригада лишилась при этом 7 БТ, 21 Т-34, один Т-60 и одна ЗИС-30.

На 28 октября 1941 года на передней линии Западного фронта осталось всего 43 танков (в составе 1-й мсд, 4, 18,22 и 24-й тбр) и ещё 21 находился в резерве главного командования. Часть БТ-5 после ремонта на подмосковных заводах возвратили на фронт, другие закапывали в землю и использовали в качестве БОТ.

Как свидетельствую фотографии периода июня-октября 1941 года на фронтах применялись все боеспособные танки БТ-5, включая даже ранние версии оснащенные башней с малой нишей. Как известно, башни такого типа имели первые 200-250 машин, но в ходе наращивания выпуска их полностью планировали заменить на эллиптические. Как видно, данный процесс затронул не все БТ-5. Кроме того, ещё до Великой Отечественной войны “пятерки” подвергли частичной модернизации. На отдельные танки устанавливали глушители, колпаки вентиляторов и другое оборудование от БТ-7, по возможности максимально унифицируя оба варианта. Насчет применения таких БТ-5 летом 1941 года что-либо определенное сказать пока сложно, но в боях на московском направлении в октябре-декабре модифицированные “пятерки” точно воевали.

В истории танков БТ-5 ещё один интересный момент, как правило не освещаемый в современных изданиях. Недостаточность защищенности всех легких танков серии БТ и Т-26, являвшаяся следствием противопульного бронирования, выявилась в первых же боях летом 1941 года. Тогда думать над этой проблемой было особо некогда и танки шли в атаку на немецкие ПТО, как говориться «лоб в лоб», что приводило к неоправданно высоким потерям. Однако, со временем, в ремонтных цехах БТ-5 начали оснащать дополнительным бронированием. Сейчас трудно сказать, была ли это частная инициатива или приказ «сверху», но факт этих работ трудно отрицать. Не исключено, что в этих работах приняли участе специалисты, ранее работавшие с Н.Цыгановым — напомним, что в довоенный период едва не был поставлен на конвейер танк БТ-5-ИС с наклонным бронированием бортовой части корпуса. Примерно таким же образом поступили с отдельными серийными БТ-5, но в более простом исполнении. Толщина накладных бронелистов, скорее всего, составляла 15-20 мм. Тем не менее, несмотря на проведенные доработки, все модифицированные танки были потеряны в том же 1941 году, причем часть из них даже не успела принять участия в боях и была брошена при отступлении по техническим причинам.

От Ленинграда до Сталинграда

Боевое применение БТ-5 в 1942-1943 гг.

Отследить дальнейшую историю боевого применения БТ-5 весьма трудно. С лета 1941 года во многих донесениях с фронта о численности танкового парка зачастую указывались “танки БТ”, без уточнения модификации. Тем не менее, в архивных документах сохранились следующие данные.

В составе 150-й тбр 3-й армии по состоянию на 26 февраля 1942 г. находилось 3 БТ-5. По всей видимости танки прибыли из ремонта для восполнения потерь. Ранее бригада располагала танками Т-34 и Т-50, часть из которых была потеряна в боях под Брянском и на Московском направлении. В 10-й отдельной танковой бригаде 8-й армии на 8 марта 1942 г. имелось 11 БТ-5. Бригада была сформирована в конце сентября 1942 года и располагала 10-м танковым полком в составе трех батальонов, преимущественно укомплектованными танками Т-34 и Т-60. Легкие танки БТ-5 были получены для восполнения потерь, после чего в июле 1942 г. бригада изымается из Юго-Западного фронта и направляется на переформирование в Саратов, с одновременной передачей Сталинградском фронту.

В январе 1942 года созданная для деблокады Ленинграда 2-я ударная армия сама увязла в затяжных боях на волховском направлении. Основную массу танков составляли Т-34 и Т-60, но из “запасов Родины” было передано несколько танков БТ. Поскольку тип быстроходных танков не указан вполне можно предположить что среди них были и БТ-5. Для действия танков болотистая местность под Ленинградом не располагала никакими условиями, однако советское командование совершенно это не смущалось. Почти все эти машины были потеряны в ходе атак немецких позиций у Мясного Бора.

Впрочем, именно на Ленинградском фронте танки БТ-5 действовали особенно долго. Так, по состоянию на 1 июля 1942 года в составе 3-го отдельного разведбата 42-й армии числилось 2 “пятерки”, а на 1 сентября шесть танков имелось в 86-й отдельного танковой бригаде 55-й армии. Более того, к 1 июня 1943 года на всем фронте насчитывалось 28 БТ-5. Относительно большое количество “пятерок” объяснялось близостью танковых заводов и мастерских, на которых в сжатые сроки проводился ремонт танков всех типов. Отдельные машины были задействованы в конце 1943 года в операции по частичной деблокаде Ленинграда. В этот же период один БТ-5 числился в составе Волховского фронта.

Небольшое количество БТ-5 также имелось в составе ударной группировки, осуществлявшей удар с Барвенковского выступа на Харьков и Белгород. Наступление началось 12 мая 1942 года и в первые пять дней проходило успешно, чему в немалой степени способствовали действия 13-ти танковых бригад. Основную ударную силу составляли Т-34 и Т-60, но имелось значительное число британских пехотных танков “Valentine”, “Matilda”, а также американских М3А1 и даже М2А1. Согласно отчету о боевом составе 22-го танкового корпуса, поступившего в распоряжение 38-й армии, на 9 мая 1942 года в нем имелось 105 танков. В составе 13-й и 133-й танковых бригад находилось 11 и 14 танков БТ-5\БТ-7 соответственно. Бригада наступала на южном фланге у реки Большая Бабка, где ей противостояли части немецкой 23-й танковой дивизии, в значительной мере укомплектованной машинами типа Pz.Kpfw.II и Pz.Kpfw.III. К исходу 12 мая советским танкистам удалось вклиниться в боевые порядки противника и войти в с.Песчаное. Немцы несколько раз пытались форсировать реку, но успехов не достигли. Вплоть до 16 мая танкисты 13-й и 133-й тбр держали оборону, пока ударная группировка пыталась пробиться на центральном направлении.

За эти дни советским войскам удалось пробить немецкую оборону на 65-километровмом фронте на глубину 20-25 км, но уже 17 мая вермахт нанес тяжелый контрудар. Приказ на отступление так и не был получен, что обрекло части 6-й и 57-й армии на тяжелые бои в окружении, которые завершились к 30 мая. Из “Барвенковского котла” удалось вырваться уцелевшим пехотным частям, коотрые при поддержке сводной танковой группы генерал-майора Кузьмина, состоящей из остатков 5-й гвардейской, 7-й, 37-й, 38-й и 43-й танковых бригад, а также остатков 21-го и 23-го танковых корпусов, с огромными потерями сумели выйти к своим в районе села Лозовенька. В общей сложности к исходу 28 мая в составе бывшей ударной группы осталось всего 5 Т-34, 1 КВ-1, 2 “Matilda”, 2 М2А1\М3А1 и 26 Т-60. Что касается боевых потерь 22-го танковго корпуса, то на этот счет имеются сведения из немецких источников. По донесениям командования 3-й танковой дивизии в течении 12-22 мая 3-й батальон 6-го танкового полка подбил и уничтожил 16 танков БТ.

На этом моменте использование танков БТ-5 на главных участках советско-германского фронта можно было считать завершенным. Единичные машины продолжали использоваться для боевого охранения вплоть до полного износа. Суммарные потери БТ-5 можно оценить в 1500 танков, из которых только половина была приняла непосредственное участие в боях. В середине 1942 года основная масса уцелевших «пятерок» была сосредоточена на Дальнем Востоке, где в первые годы войны ожидалось вторжение японских войск с территории Манчжурии.

В руках врага
Применение танков БТ-5 в армиях других стран в 1938-1945 гг.

Формально танки БТ-5 на экспорт никогда не поставлялись. Отправка партии танков в Испанию всегда рассматривалась как помощь дружественному государству, хотя “пятерки” были полностью оплачены республиканским правительством. Далее трофейные БТ-5 использовались для обучения личного состава.

Вслед за франкистами вторым обладателем БТ-5 стали японцы, которым в ходе конфликтов 1938-1939 гг. удалось захватить несколько машин. Их техническое состояние на момент “пленения” и дальнейшая участь остаются неизвестными, но именно благодаря БТ-5 и БТ-7 была составлена спецификация на танк нового типа, оснащенный 47-мм пушкой и имеющий меньшую массу, чем “Чи-ха”. Такой танк был построен в 1939 году и получил обозначение 2598 “Чи-хо”. Его ходовая часть включала подвеску типа Хаара, а максимальная толщина бронирования достигала 25 мм. По аналогии с советскими танками была сделана эллиптическая башня. На испытаниях “Чи-хо” показал себя неплохо, но для серийного выпуска был выбран “Шинхото Чи-ха”. Схожий с советскими БТ танк Тип 98В, оснащенный опорными катками большого диаметра и вертикальной пружинной подвеской, также не был принят на вооружение.

Во время Зимней войны финскими войсками не одного БТ-5 в боеспособном состоянии захвачено не было. Как правило с поврежденных танков, если была такая возможность, снималась башня и вооружение. Первые настоящие трофеи появились только летом 1941 года. В июле-августе финнам досталось около десятка относительно целых БТ-5, которые после небольшого ремонта можно было вернуть в строй. Всего же за весь период боевых действий с РККА удалось захватить 53 БТ, но финская армия приняла и использовала в боях только четыре БТ-5 и четыре БТ-7.

Трофейные БТ крайне редко использовались в боях. Первое упоминание о применении финской армией на фронте танков БТ относится к 22 августа 1941 г., когда из 44-го пехотного полка была направлена группа добровольцев в качестве танкового десанта на 6 танков БТ-5 и БТ-7. Каждому танку придавалось по 6 человек. Танки были объединены в танковое подразделение “Кристи” (по имени конструктора данного типа танков), командиром которого был лейтенант О. Кескинен. 3 сентября 1941 г. подразделение “Кристи” было подчинено 4-й подвижной части и готовилось к форсированию р.Тулоксы. На следующий день финские танкисты при выдвижении по раскисшим дорогам в район д. Мергойла вынуждены были бросить два застрявших в грязи танка БТ. Остальные танки поддерживали оборону частей 4-й подвижной части и 44-го пехотного полка против контратаковавших частей РККА. Видимо в этих боях 4 сентября 1941 г. был подбит танк БТ-7 обр. 1937 г. № 100. 14 сентября подразделение “Кристи” направили к Свирской ГЭС, но плохие дороги помешали прибыть танкам вовремя.

Машины находились в очень плохом состоянии, и в связи с этим 16 сентября 1941 г. подразделение “Кристи” было расформировано, танки отправлены в Варкаус, личный состав распределён по другим частям бронебатальона. Эксплуатировать исправные танки финнам долго не удалось, четыре отремонтированных трофейных БТ-5 использовались до весны 1942 г. Впрочем, летом того же года танкам БТ нашлось и другое применение – в съёмках пропагандистского фильма о финской армии участвовал БТ-5 с бортовым номером 99. Ближе к последнему советскому наступлению в Карелии не раз поднимался вопрос об использовании башен и вооружения, снятых с невостребованных БТ. Впервые это предложение было подано фортификационным отделом Генерального штаба финской армии ещё 19 сентября 1942 г., но тогда всерьёз оно не рассматривалось. Лишь спустя два года, когда до вторжения в Карелию оставались считанные дни, было получено разрешение передать башни от 100 танков БТ на линию “Salpa”. Ходовую часть этих машин предлагалось переделать в бронетранспортеры, однако реализовать этот план полностью не удалось. Всего линия “Salpa” получила 38 башенных установок с 45-мм пушками и спаренным с ней 7,62-мм пулеметом ДТ, а также 20 башен от БТ-2 с 37-мм пушками Bofors. При этом с танков демонтировались элементы ходовой части, а корпус целиком закапывался в землю и бетонировался. После войны с них демонтировали вооружение, но сами башни и сейчас можно встретить в секторе оборонительного района Луумяки – Юнтола.

С бронетранспортерами получилось ещё хуже. Согласно планам на 1942 года предполагалось переделать 18 танков БТ-7 (по другим данным – 13) и один БТ-5, но фактически удалось построить только один не слишком удачный образец тягача ВТ-43 на базе шасси БТ-7.

Примечательно, что в декабре 1941 года, по договору о взаимопомощи, Швеции была передана небольшая партия советской трофейной бронетехники, среди которой было три Т-37А, а также по одному Т-26 обр.1931 г. и БТ-5. Техническое состояние двух последних танков было столь плачевным, что их решили не восстанавливать.

Немецкая армия тоже не обошла стороной БТ-5, но в отличии о финнов старые “пятерки” большей частью отправлялись на пункты сбора трофейной техники. Можно предположить, что наиболее боеспособные машины могли найти себе применение в составе полицейских и охранных частей, хотя точные сведения на этот счет отсутствуют. В вермахте все танки БТ обозначались общим индексом Panzerkampfwagen BT 742(r) без разделения на модификации.

Небольшое количество БТ-5 в июне-августе 1941 года также было захвачено войсками Венгрии, Словакии и Румынии, но данные об применении этих машин отсутствуют.

И снова на Дальнем Востоке…

Завершающий период эксплуатации БТ-5

Разгромные поражения Красной Армии в 1941-1942 гг. сильно уменьшили количественный состав “пятерок”, но в тыловых округах ещё оставалось по меньшей мере около полутора сотен танков этого типа. Разумеется, далеко не все из них находились в состоянии “на ходу” и потому БТ-5 преимущественно использовали в качестве учебно-боевых машин.

Небольшое исключение из этого правила составил Дальневосточный фронт. По состоянию на 1 сентября 1940 года в списках 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных армий, а также 15-й армии значилось весьма значительное количество бронетанковой техники и при этом – ни одного нового танка! После двух конфликтов японцы сделали правильный выбор и остановили своё внимание на Тихоокеанском театре военных действий, где находились более слабые в военном отношении колониальные владения Франции, Голландии, США и Великобритании. Соответственно, бронетанковые части ДВФ должны были получить танки Т-34 и КВ только после полного оснащения мехкорпусов стоявших у западной границы. В общей сложности фронт на тот момент располагал следующими силами:

БТ-7 – 188 линейных и 118 радийных танков всех модификаций

БТ-7А — 28

БТ-5 – 68 линейных (один танк без вооружения) и 27 радийных

БТ-2 – 2 линейных (с 37-мм пушками, все в составе 8-й кавдивизии)

Т-26 – 154 двухбашенных (частично с 37-мм пушками), 925 линейных, 929 радийных

Т-26Т – 7 тягачей и 8 саперных

ХТ-26\ХТ-130 –164 линейных и 6 учебных

Т-37А\Т-38 линейные – 306 и 2 химических

Т-37А\Т-38 радийные – 101

Т-27 – 193 линейных и 15 химических (использовались как учебные)

СУ-5 – 11 (по всей видимости находились в небоеспособном состоянии)

БА-3 – 10

БА-6 – 68 линейных и 8 радийных

БА-10 – 10 радийных и 9 линейных (?)

БА-20 – 22 линейных и 1 радийный (?)

ФАИ\ФАИ-М – 114 линейных.

Подведенный итог впечатляет – 2618 легких танков (включая химические), 409 плавающих танков, 208 танкеток, 11 САУ калибра 122-мм, 105 средних и 137 легких бронеавтомобилей. И это не считая частей окружного подчинения, где находилось ещё 117 танков, 81 танкетка и 51 бронемашина. Можно подумать, что ДВФ просто “нагрузили” машинами старых типов, но если адекватно оценить данную ситуацию, то она не будет казаться столь печальной. Как уже упоминалось ранее основу танковой группировки Квантунской армии составляли легкие танки “Ха-го” и средние “Чи-ха”, которые по основным параметрам были почти равноценны советским Т-26 и БТ, уступая им в маневренности.

Что касается БТ-5, то наибольшим их количеством располагала 8-я кавалерийская дивизия, где числилось 38 линейных и 16 радийных машин. В составе 42-й легкотанковой бригады находилось 24 линейных и 10 радйиных БТ. В других частях (вспомогательных и учебных) имелось ещё шесть БТ-5, из которых один относился к варианту БТ-5РТ.

Примечательно, что ко времени объявления войны Японии “пятерки” ещё оставались на оснащении дальневосточных армий – 43 из 159 имевшихся тогда машин были сведены в 209-ю танковую бригаду вместе с 41 танком Т-34. В последний раз БТ-5 “тряхнули стариной” в августе 1945 года в ходе вступления на территорию Манчжурии. Правда, в ходе стремительно марша через Монголию около 30% порядком изношенных танков вышли из строя по техническим причинам. В то же время, боевые потери среди БТ-5 отсутствовали.

Другие 99 танков числились в Приморской группе вплоть до июля-августа 1945 года, пока не было получено сдать устаревшие БТ-5 на склад №129, а вместо них 44-я танковая бригада получила такое же количество Т-34-85. На 30 сентября 1945 года в составе Дальневосточного фронта оставалось 118 БТ-5 из которых 101 был исправен, 23 требовали ремонта и 66 подлежали списанию. К сожалению, в послевоенный период все эти машины были отправлены на слом.

По последним данным в настоящее время сохранилось восемь “пятерок”. Одна из них, в “линейном” варианте, находится в экспозиции Музея БТВТ в Кубинке. Второй БТ-5, поднятый со дна Невы в июне и отреставрированный в сентябре 2007 года, можно увидеть в городе Кировск (Ленинградская область). Ещё один БТ-5 (мариупольская башня с малой кормовой нишей) в качестве памятника установлен в городе Борзя. Четвертая машина, в варианте БТ-5РТ, установлена в качестве памятника бойцам павшим в ходе сражения на вершине горы Баин-Цаган в Монголии. Еще четыре “линейных” танка БТ-5 находятся в городах Ундэр-Хан, Сумбер и других.

ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ ЛЕГКОГО ТАНКА
БТ-5 обр.1933 г.