СМК

Разработчик: КБ Кировского завода под общим руководством Ж.Я.Котина
Год начала работ: апрель 1938
Год выпуска первого прототипа: август 1939
Танк СМК остался на стадии прототипа по причине принятия на вооружение танков серии КВ.

История появления танка СМК. 1937-1939 гг.

Многим любителям истории бронетанковой техники наверняка хорошо эпопея тяжелого танка Т-35, Рассказывает wofmd.com На момент своего появления эта боевая машина обладала поистине уникальными тактико-техническими данными, однако, имелся и целый ряд отрицательных аспектов, решить которые не удавалось на протяжении всей карьеры «тридцатьпятого». Несомненно, что случись война не в 1941-м, а например в 1935-м году, потенциальным противникам Красной Армии (которыми тогда являлись Великобритания и Франция, не говоря уже о Польше) просто нечего было бы противопоставить.

Обладая внушительной огневой мощью командир Т-35 мог сосредоточить на одной цели огонь 76,2-мм пушки КТ-28, 45-мм пушки 20К и трех пулеметов ДТ-29 калибра 7,62-мм – подобной плотности огня не было ни у одного иностранного танка. Единственным достойным противником советской пятибашенной машины был только французский B1bis. В указанный период противотанковая артиллерия только-только набирала обороты и по-настоящему эффективных орудий крайне нехватало всем. Так что даже при 20-мм боровом бронировании Т-35 был, как говориться, очень «крепким орешком», что было доказано в немногочисленных летних с немцами. Правда, танковых баталий с их участием так и не случилось.

C другой стороны, Т-35 не отличался хорошей подвижностью на местности и совершенно не был приспособлен для длительных маршей. Ходовая часть тяжелых танков зачастую не выдерживала нагрузок и настоящим «бичом» для «тридцатьпятого» стали поломки трансмиссии (фрикционы, коробки передач, коленчатые валы, тормоза). Это наиболее ярко выразилось в июне 1941 года, когда из 49 машин, находившихся в составе 67-го и 68-го танковых полков, по техническим причинам вышло из строя не менее 30.

Не очень удачной оказалась компоновка. Несмотря на огромные размеры пятибашенного танка, из-за не слишком удачного размещения внутреннего оборудования и основных агрегатов, внутри боевого отделения было весьма тесно. Но самым неприятным было то, что между боевыми отсеками стояла «глухая» бронированная переборка.

Ещё одной проблемой стало усиление бронирования, особенно проявившаяся актуально после событий в Испании. Сделать это без увеличения массы не представлялось возможным, что неизбежно вело к дальнейшему возрастанию нагрузки на ходовую часть и трансмиссию, но в конце июня 1937 года КБ ХПЗ всё же получило техническое задание на разработку модернизированного варианта Т-35. Предполагалось, что обновленный вариант Т-35 получит лобовую броню толщиной 70-75 мм и бортовую толщиной 30 мм. Кроме того, должна была измениться форма подбашенной коробки, а цилиндрические башни заменялись на конические. В дополнение к этому устаревшую пушку КТ-28 надлежало заменить на Л-11 того же калибра. Теоретически эти шаги повышали боеспособность танка на 20-30%, но реализовать все указанные нововведения в кратчайшие сроки не удалось из-за «следственных мероприятий НКВД», весьма сильно «подкосивших» танкостроительные коллективы.

Работы были начаты с опозданием и только в четвертом квартале 1938 года началась сборка модернизированных Т-35. Конические башни и измененная подбашенная коробка присутствовали, однако 70-мм броню получил только лобовой вертикальный лист корпуса. Толщину бортовой брони корпуса и малых башен удалось усилить только до 25 мм. Тем не менее, даже при таком раскладе Т-35 никак нельзя было назвать «консервной банкой», хотя бы потому, что самый сильный немецкий танк того же года выпуска Pz.Kpfw.IV Ausf.Е оснащался короткоствольной 75-мм пушкой и защищался 30-мм бронёй.

Фактически, решение о развертывании работ по замене Т-35 на танк нового типа было принято сразу после начала серийного строительства. Впрочем, предлагаемые проекты танков Т-39 и Т-42 были отвергнуты в виду перетяжеленности и высокой технологической сложности. В результате Т-35 оставался основным советским тяжелым танком на протяжении 1933-1940 гг., вплоть до появления КВ. И всё же, проблемы никто не отменял. Приказ о прекращении выпуска «тридцатьпятого» последовал только 8-го июня 1939 года, а до этого времени…

После очередных «чисток» в рядах Красной Армии и различных военных ведомств во главе АБТУ был поставлен Д.Г.Павлов. Пройдя войну в Испании этот незаурядный человек обладал кипучей энергией и именно при нём необходимый импульс получили несколько перспективных танковых программ. Наиболее остро в конце 1937 года стоял вопрос о создании нового тяжелого танка. После непродолжительных дебатов внутри АБТУ был сделан вполне уместный вывод, что пять башен является явным излишеством. Вместо этого предполагалось начать разработку трехбашенного танка, что позволило бы потратить сэкономленную массу на усиление бронирования.

В апреле 1938 года КБ ХПЗ, параллельно занимавшееся модернизацией Т-35, получило техническое задание на проектирование тяжелого танка прорыва массой не более 60 тонн. Толщина лобового бронирования должна была составлять 75 мм, бортового – 45 мм. Вооружение предполагалось не менее мощное. В главной башне – одна 76,2-мм пушка Л-11, спаренный с ней 7,62-мм пулемет ДТ-29, кормовой 12,7-мм пулемет ДК и ещё один зенитный ДТ. Малые башни – по одной 45-мм пушке 20К со спаренными пулеметами ДТ-29 (в ТЗ также оговаривалось, что количество пулеметов ДТ могло варьироваться в пределах 4-6 штук). Чтобы упростить задачу конструкторам трансмиссию и элементы ходовой части предполагалось позаимствовать от Т-35.

Впрочем, очень скоро стало ясно, что ХПЗ разработку нового тяжелого танка выдержит с большим трудом. Помимо модернизации Т-35 предприятие было загружено работами по улучшению БТ-7 и созданием новых танков, позднее ставших известными под обозначениями А-20 и А-32. В такой ситуации к проектированию тяжелого танка подключили ленинградский завод №185 им. С.М.Кирова, а в начале мая 1938 года, по инициативе Ж.Я.Котина, в работу включился Кировский завод. Таким образом создавалась трехсторонняя конкурентная борьба, исход которой пока выглядел достаточно туманно.

Проект Кировского завода, тогда ещё не выглядевший явным фаворитом, вполне уместно получил название «СМК», в честь Сергея Мироновича Кирова. Первый вариант танка, разработанный под руководством инженера-конструктора Н.В.Цейца, действительно во многом соответствовал ТТЗ полученному от АБТУ. Для СМК была выбрана «классическая» компоновка с задним расположением двигателя и трансмиссии. Центральная башня с 76,2-мм пушкой размещалась на высокой подбашенной коробке почти ровно в центральной части корпуса по продольой оси. Нижние башни, как на линкорах, решили устанавливались со смещением — передняя влево, задняя вправо. Этот приём позволил увеличить радиус разворота передней башни до 270°, а задней – до 290°, что значительно сужало «мёртвую зону» огня. В ходовой части применили по четыре двухкатковые тележки, с небольшими изменениями взятые от Т-35, и переднее «натяжное» колесо, кронштейн которого крепился к передней тележке.

Первый значительный поворот событий случился в 7-го августа 1938 года. В этот день постановлением Комитета Обороны при СНК СССР №198сс предписывалось изготовить СМК к 1 мая, а “объект 100” (Т-100) конструкции завода №185 – к 1 июня 1939 года. Соответственно, тяжелый танк КБ ХПЗ, проектированием которого занимался коллектив под руководством Е.Дикалова, как говорится «сошел с дистанции». К этому времени на Кировксом заводе Цейца сменил инженер А.С.Ермолаев, в конструкторскую бригаду которого вошли специалисты СКБ-2: Л.Е.Сычев (заместитель старшего группы), Ц.Н.Гольдбург, М.Н.Ежевский, Д.Д.Кекелидзе, Ф.А.Маришкин, С.В.Мицкевич, П.П.Михайлов, Л.Г.Купчин, Г.А.Серёгин, В.И.Таротько, М.И.Креславский а также другие сотрудники указанного конструкторского бюро.

Под рукодством Ермолаева и Котина проект СМК переработали (боковые проекции двух вариантов танка). Три башни оставили, но в ходовой части пружинную подвеску двухкатковых тележек заменили на индивидуальную торсионную. Разумеется, торсионы «съедали» массу, но взамен появлялся внушительный запас прочности, позволявший «нарастить» как толщину бронирования, так и калибр вооружения.

Также, ещё в ходе предварительных работ, возникли вопросы о типе силовой установке. После детальной оценки проекта было решеено, что 55-тонный танк СМК необходимо оснастить 850-сильным бензиновым двигателем. При указанной массе позволило бы достичь максимальной скорости 35 км\ч по шоссейной дороге, запас хода 220 км и приемлемые характеристики маневренности. Вооружение оставили без изменений — три пушки и четыре пулемета с общим боезапасом 750 выстрелов (150 для 76,2-мм пушки и по 300 для 45-мм пушек). Надо отметить, что указанные характеристики выглядели весьма внушительно даже спустя несколько лет.

Работы по СМК велись очень быстрыми темпами. Ещё в ходе проектирования, для лучшей наглядности и физического представления, по предложению Котина был изготовлен полноразмерный деревянный макет трехбашенного танка (улучшенного проекта), сборку которого провели всего за 15 дней. Не менее основательно готовились и к грядущей поездке в Москву. Проектированием танка такого класса КБ занималось впервые и инженеры сильно волновались, что из-за своей большой массы СМК может вызвать излишне пристальное внимание высокого руководства. Тогда Котин пошёл на небольшую хитрость — в Москву повезли масштабную деревянную модель, башни у которой легко снимались. Визуально это создавало некий эффект «лёгкости» конструкции, собственно, на что был расчет. Более того, при необходимости трехбашенный СМК мог легко превратиться в двух- или однобашенный танк.

Рассмотрение проекта СМК макетная комиссия под руководством помощника начальника АБТУ инженера 1-го ранга Коробкова провела 10-го октября 1938 года. Сравнительно с Т-35 новый трехбашенный танк выглядел не менее внушительно: длина — 8750 мм, ширина 3360 мм (это на 160 мм шире, чем ширина «тридцатьпятого»), высота — 3260 мм(?). Вместе с тем, показатели защищенности и подвижности у СМК были намного выше.

Проект произвел благоприятное впечатление, но вместе с тем было отмечено, что инженеры отошли от первоначального требования использовать в ходовой части элементы конструкции от Т-35. Тем не менее, других серьёзных замечаний высказано не было и 9-го декабря проекты танков СМК и Т-100 представили на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и КО СНК СССР. После их рассмотрения было выдвинуто новое требование – сократить боевую массу до 55 тонн путем удаления третьей (задней) башни. Если верить книге «Конструктор боевых машин», рассказывающей о Ж.Я.Котине, то это предложение внёс лично Сталин, который уже заметно охладел к многобашенным танкам. Впрочем, инженеры СКБ-2 и сами прекрасно понимали, что время многобашенных машин уходит и потому у них имелись идеи по созданию облегченной однобашенной версии танка. Таким образом, с января 1939 года предписывалось начать изготовление двух опытных образов СМК и Т-100.

Конструкция тяжелого танка СМК образца 1939 г.

Ходовая часть. Как уже говорилось ранее Ермолаев и Котин сознательно решили отказаться от применения элементов, ранее успешно использованных на серийных Т-35. Несомненно, что конструкция тележек ходовой части была прекрасна отрабаотана и обладала высокой надежностью, но в техническом плане она устарела и практически исчерпала резервы для модернизации. Применительно на один борт ходовая часть тяжелого танка СМК окончательного проекта 1939 года включала следующие элементы:

— 8 необрезиненных опорных катков с индивидуальной торсионной подвеской;

— переднее направляющее колесо;

— заднее ведущее колесо зубового зацепления;

— 4 колеса поддерживающих верхнюю ветвь гусеницы;

— крупнозвенчатая гусеница с литыми стальными траками.

Корпус. Конструкция корпуса была сварной. Согласно первоначальному техническому заданию бронирование было выполнено дифференцированным, однако при проработке первых проектов (трехбашенных) выполнить все требования АБТУ в полной мере не удалось. В частности, наличие 75-мм лобового бронирования неизбежно вело к увеличению массы, выходившей в данном случае за расчетные 55 тонн. Соответственно, повышалась нагрузка на основные агрегаты танка, в первую очередь на ходовую часть и трансмиссию. Учитывая опыт модернизации Т-35 было принято решение уменьшить толщину брони. Толщина брони корпуса в лобовой и кормовой части, а также в боковых проекциях, составляла 60 мм. Днище имело толщину 30 мм, крыша – 20 мм. Впрочем, после того, как СМК «освободили» от задней башни (а её полная масса вместе с боекомплектом составлял более 3 тонн), лобовое бронирование всё же удалось довести до требуемых 75 мм. В остальном схема бронирования корпуса не изменилась. Компоновка корпуса была классической. В передней части размещалось отделение управления, где были оборудованы места для механика-водителя (по центру) и стрелка-радиста (слева), обслуживавшего радиостанцию и курсовой пулемет ДТ в шаровой установке. В крыше корпуса с правой стороны имелся круглый люк откидывающийся вправо. Средняя часть корпуса была отведена под двухсекционное боевое отделение и занимало почти 50% от общей его длины. В двух башнях, имевших различные геометрические размеры и вооружение, размещались места для двух наводчиков, двух заряжающих и командира. Таким образом, полный экипаж танка СМК состоял из 7 человек.

Интересной особенностью стало наличие внутри боевого отделения внутренней ёмкостью с водой. Это новшество было введено по личной просьбе Сталина, который, судя по всему, тогда ещё верил в возможность глубоких прорывов, совершаемых тяжелыми танками. В этом плане несколько странно выглядит отсутствие требование по наличию провианта, что было бы вполне логично.

В задней части корпуса устанавливалась силовая установка и трансмиссия. Для доступа к ним в крыше корпуса выполнили один прямоугольный и два круглых люка. Кроме того, к нижнему лобовому и кормовому бронелистам крепились по две буксировочные серьги.

Башни и вооружение. Как и многие другие советские танки довоенного периода СМК (не в пример зарубежным аналогам того же класса) не оснащался каким-либо пушечным вооружением, размещенным в корпусе. Установка орудий производилась только в башни конической формы, расположенных по двухъярусной схеме.

Главная башня устанавливалась на высокой подбашенной коробке практически ровно в центральной части корпуса по продольной оси, что обеспечивало радиус поворота в 360°. В передней части башни разместили 76,2-мм пушку Л-11 с удлиненным стволом и спаренный с ней пулемет ДТ. В кормовой нише теперь устанавливался 12,7-мм пулемет ДК, а на верхнем башенном люке монтировалась зенитная турель (по всей видимости типа П-40) с 7,62-мм пулеметом ДТ. На крыше, ближе к переднему краю, находились вырезы под установку двух приборов наблюдения. Боекомплект для 76,2-мм орудия, относительно проектного варианта, был несколько уменьшен и состоял из 113 осколочно-фугасных и бронебойных выстрелов. Для крупнокалиберного пулемета ДК боекомплект был не менее внушительным – 600 патронов.

Вторая башня была сдвинута от продольной оси влево для увеличения места в отделении управления. Здесь устанавливалась 45-мм пушка 20К с боезапасом 300 выстрелов и спаренный с ней пулемет ДТ. Суммарный боекомплект для пулеметов ДТ равнялся 4920 патронов. Нижняя башня также оборудовалась двумя перископическими приборами наблюдения и одним верхним люком. Общей чертой обеих башен были смотровые щели и отверстия для стрельбы из пистолетов (по одному с каждого борта).

Силовая установка и трансмиссия. Для танка СМК ещё в начале проектирования был выбран авиационный двигатель АМ-34, обладавший необходимыми характеристиками. Максимальная мощность этого бензинового 12-цилиндрового двигателя, оснащенного жидкостной системой охлаждения, составляла 850 л.с. при 1850 об\мин., что позволяло достичь удельной мощности порядка 15,4 л.с. на тонну. Выхлопные патрубки были выведены на крышу моторно-трансмиссионного отсека.

Мотор АМ-34, нашедший применение на бомбардировщиках ТБ-3 и рекордном самолёте РД, являлся хорошо освоенным промышленностью, что положительно влияло как на эксплуатационные качества, так и на непосредственное обслуживание. Самым существенным его недостатком было высокое потребление дорогостоящего горючего (высокооктановый бензин 1-го сорта, авиационный). На 100 км пути по шоссейной дороге расходовалось 600 литров бензина, так что топливный бак на 1320 литров опустошался через 200-220 км. Впрочем, это не играло особой роли, поскольку в указанном случае СМК всё-равно укладывался в техническое задание. Трансмиссия танка была механической и включала следующие компоненты: коробка передач (5 скоростей вперед и 1 назад), главный и бортовые фрикционы, ленточные тормоза.

Оборудование. На тяжелом танке СМК устанавливалась штатная радиостанция 71ТК-3 со штыревой антенной выведенной на правый борт корпуса. Внутри танка экипаж мог вести переговоры при помощи переговорного устройства ТПУ-6а. В состав электрооборудования входил генератор, обеспечивавший питание для внутреннего освещения и фары дальнего света (находилась слева от водителя и крепилась на верхнем лобовом бронелисте).

Трагический финал…
Эксплуатация тяжелого танка СМК

Итак, сборка первого опытного образца тяжелого двухбашенного танка СМК началась ранней весной 1939 года на Кировском заводе. Предварительно, была проведена целая сери работ по новейшей тогда подвеске торсионного типа. Один из таких опытов на испытательном стенде едва не закончился трагически – не рассчитав нагрузки модель торсиона разрушилась, едва не покалечив присутствовавших при этом инженеров. Безусловно, что успех был достигнут даже несмотря на этот инцидент, но и этого было для Котина и Ермолаева недостаточно.

Дело в том, что вплоть до 1940 года на Кировском заводе шло производство танков Т-28. Несмотря на то, что «двадцатьвосьмой» устарел морально, его тактико-технические характеристики оставались более чем приемлемыми. Так возникла идея оснастить один из серийных танков опытной торсионной подвеской, чтобы затем применить её на СМК. Для этого пришлось срезать опорные кронштейны подвески ходовой части и вырезать в бортовой части корпуса отверстия под установку торсионов. Испытания Т-28 с новой ходовой частью прошли успешно, что позволило сохранить взятый темп по сборке опытного образца СМК. Кроме того, возникла проблема с опорными катками. Поскольку эти детали были абсолютно новыми специалисты из СКБ-2, неожиданно для себя, внедрили в конструкцию катков слишком большое количество ребер и фасонных переходов, стремясь сделать их одновременно легкими и прочными. В итоге оказалось, что во многих отливках присутствуют газовые раковины и отдел технического контроля забраковал несколько десятков деталей. В принципе, «раковины» не сильно влияли на прочность ходовой части, но в технических требованиях указывалось, что подобные дефекты недопустимы при окончательной сборке. Правда, в скором времени большую часть деталей прошли дополнительные нагрузочные тесты и были возвращены назад. Как видим, процесс изготовления СМК в некоторой степени тормозился инертностью предприятия, где пришлось осваивать новые методы производства. Тем не менее, опытный образец тяжелого танка Кировский завод сдал точно в указанный срок.

Надо отметить, что сравнительно с Т-100 танк Кировского завода имел больше шансов на успех попасть в серийное производство. Машина разработанная специалистами завода №185 оказалась перетяжеленной на 3 тонны и при прочих равных показателях обладала худшими качествами маневренности и подвижности на поле боя. В этом плане СМК смотрелся несколько выигрышнее. Однако, судьбу собственного двухбашенного танка круто изменил сам Котин.

Для главного конструктора не было секретом, что СМК получился, во всех смыслах, излишне массивным, что неизбежно вызывало массу проблем. Такой танк был слишком заметен на открытых пространствах и неизбежно становился бы прекрасной мишенью для вражеской артиллерии всех калибров. Маскировать СМК также было бы крайне затруднительно. Кроме того, ни один из танков не был застрахован от эксплуатационных проблем, а для 55-тонной машины с новым типом ходовой части этот вопрос был особенно актуальным. В результате вывод напрашивался один – необходимо создать более легкий танк тяжелого типа, но при этом сохранить ударную мощь двухбашенного СМК. Так, зимой 1939 года появился вариант однобашенного танка с укороченной ходовой частью и переработанным корпусом, получивший название КВ («Клим Ворошилов»). Именно эта машин окончательно «похоронит» проекты многобашенных танков, хотя в годы войны АБТУ ещё получит ряд «частных инициатив», которые так и не будут реализованы.

Теперь вернемся к судьбе СМК. Вообще, в современных источниках достаточно трудно найти подробные сведения об испытаниях этого тяжелого танка (как, впрочем, и Т-100). По большей части информация сводится к тому, что СМК испытательную программу прошел успешно, без особых нареканий. Однако, это далеко не так.

Начиная с 31-го августа 1939 года прототип СМК начал проходить обкатку на полигоне около специально развернутого полевого лагеря. Туда же отправили и прототип танка КВ. Можно сказать, что в целом двухбашенный танк действительно показал расчетные характеристики – максимальная скорость по шоссе составила 35,5 км\ч, запас хода оказался на уровне проектного, а по ходовым качествам он превзошел Т-35. Например, СМК мог преодолевать подъём и спуск в 37° (по проекту планировалось 40°), а также двигаться при боковом крене 30°. Меньшим оказалось и удельное давление на грунт. Если для танка Т-35, имевшего траки шириной 526 мм, этот показатель равнялся 0,86 кг\см.кв., то для танка СМК с гусеничными траками шириной 600 мм он составил 0,69 кг\см.кв.

Принято считать, что заводские испытания прошли без накладок, но без неприятностей не обошлось. Основные проблемы возникли с шасси и трансмиссией танка, на которые приходилась внушительная весовая нагрузка. В частности, на первом же пробеге сломался главный фрикцион, конструкцию которого, как говориться, пришлось дорабатывать буквально на ходу.

Государственные испытания танков СМК, КВ и Т-100 были проведены с 23 по 25 сентября 1939 года на полигоне в Кубинке. Присутствовавшее там высшее партийное и военное руководство прекрасно отдавало себе отчет в том, что из этой «троицы» надо будет выбрать только одного и потому критерии отбора были весьма жёсткими. Трасса, по которой предстояло пройти опытным танкам, относилась к разряду наиболее сложных: широкие рвы (в том числе имитация воронок), эскарпы, контрэскарпы, крутые подъёмы, косогоры и спуски.
Первым на «показательные выступления» вышел СМК. Хотя в состав его экипажа входили очень опытные заводские техники и танкисты проблем снова избежать не удалось. Поначалу трудностей не предвиделось – танк без труда преодолел ров, затем немного задержался и эскарпе, а вот на воронках СМК едва не застрял. Остальная часть искусственных препятствий была пройдена более гладко, но по совокупности продемонстрированных возможностей правительственная комиссия осталась не слишком довольна двухбашенным танком Кировского завода. Утешало лишь то, что прототип Т-100 прошел полосу препятствий ещё хуже. Именно тогда ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что явным фаворитом будет именно КВ. И всё же, как позднее признавались танкисты-испытатели, несколько раз у опытного КВ едва не вышел из строя дизель В-2К (работавший буквально на пределе возможностей), танк с трудом преодолел ров, а при переходе брода внутрь стала поступать вода. В общем, в сентябре 1939 года однозначного мнения выработано не было. Решить этот вопрос «помогла» советско-финская война, начавшаяся спустя два месяца.

К этому времени СМК прошел 1700 км по различным полигонам, продемонстрировав преимущества торсионной подвески. В то же время, опытный КВ смог «накатать» всего лишь 485 км, которые сразу округлили до 600. Более того, из-за многочисленных недоработок дизельной силовой установки и трансмиссии досконально проверить надежность ходовой части за этот период не удалось. В связи с этим, была проведена своеобразная «уравниловка» – результаты испытаний СМК, в процессе которых не было выявлено нареканий на работу основных агрегатов танка, проецировались на КВ. Вот так неожиданно двухбашенный танк проложил дорогу в серийное производство однобашенному, даже несмотря на то, что данный вариант обладал значительным количеством дефектов и не полностью соответствовал первоначальным требованиям от февраля 1939 года.

Впрочем, всё это было уже не так важно. Сразу же после начала войны поступило предложение опробовать новые тяжелые танки всех типов в боевых условиях. Формирование отдельной танковой роты в составе 20-й тяжелой танковой бригады, включавшей в себя только три танка, начали в первых числах декабря. Выбор этого соединения был далеко не случайным. История 20-й бригады началась весной 1939 года – именно тогда была переформирована 6-я ттбр им.Кирова, получив новый номер и пополнение материальной части. Боевой состав 20-й ттбр был хорошо подготовлен и во второй половине сентября она участвовала в освободительном походе в Польшу, пройдя всю западную часть Белоруссии.

Следующим местом дислокации стал г.Слуцк, но уже в октябре 20-я ттбр была переброшена на Карельский перешеек и сосредоточена в районе Черной Речки. По состоянию на ноябрь 1939 года в бригаде имелось 105 средних танков Т-28, 21 легкий БТ-7, 8 легких БТ-5 и 11 огнеметных танков БХМ-3 (на базе двухбашенного Т-26 образца 1931 года). Для разведки и связи использовалось 5 средних бронеавтомобилей БА-6 и 15 легких БА-20. Полное комплектования личным составом проводилось прямо на месте. В течение последующих полутора месяцев шли занятия по усиленной боевой подготовке: отрабатывались действия подразделений в наступательном бою на пересеченной местности; проводились практические занятия с экипажами танков по вождению машин по азимуту ночью и по преодолению противотанковых препятствий (каменных, деревянных и земляных стенок) с помощью фашин.

Как видим, 20-я ттбр представляла собой значительную силу, поэтому именно она стала одним из основных ударных соединений танковых войск РККА, которым предстояло штурмовать укрепления «линии Маннергейма». Прибывший на фронт танк СМК предварительно прошел капитальный ремонт, в процессе которого кормовой пулемет ДК демонтировали, а на его месте установили стандартный танковый ДТ (цветная проекция). В экипаж танка набирали только опытных специалистов с разрешения от вышестоящих инстанций. Предварительно команда заводских испытателей прошла подготовку на ЛБТКУКС по вождению тяжелых машин, ведению огню в условиях приближенных к боевым и обучению другим навыкам, необходимым в бою. Командиром танка СМК назначили старшего лейтенанта Петина, помощником командира – старшего лейтенанта Могильченко, а вот стрелка-радиста и наводчика взяли из простых танкистов. В добавок к этому экипаж пополнился тремя опытными рабочими Кировского завода: механик-водитель Д.Игнатьев, моторист А.Куницын и специалист по трансмиссии А.Тетерев. Как видим, подготовка к фронтовым испытаниям проводилась очень серьёзная.

Участок Карельского фронта, на котором предстояло действовать роте тяжелых танков, простым назвать было никак нельзя. Это был сектор, основной преградой в котором являлся ДОТ с названием «Великан», оснащенный не только пулеметами, но и противотанковыми орудиями. Разумеется, вокруг него финны устроили эшелонированную полосу обороны, также насыщенную пулеметами и ПТО, размещенных в более легких укрытиях за рвами и бетонными надолбами. Каменисто-лесистая местность для использования танков была мало подходящая, что создавало дополнительные трудности.

Первый бой рота приняла 17-го декабря 1939 года. Вопреки указаниям КВ поддерживал атаку средних танков Т-28, вышедших на позиции ПТО и понесших потери, а танки СМК и Т-100 двигались обособленно вместе с пехотой и фактически помощи атаковавшим оказать не смогли. В двух атаках ни танки, ни пехота продвинуться к ДОТам не смогли и вынуждены были отойти на исходные позиции. Тем не менее, несмотря на интенсивный орудийно-пулеметный огонь двухбашеные машины попаданий не получили.

На следующий день советское командование запланировало провести очередную атаку, на этот раз собрав тяжелую танковую роту в единый «кулак». Несомненно, что это дало бы положительный эффект, если бы использовался момент внезапности, но на практике путь движения тяжелых танков был таким же, как и день назад, что дало возможность расчетам финских ПТО основательно подготовиться к отражению атаки.

Утром 18-го декабря тяжелые танки пошли в атаку в клиновидном построении. Во главе шел СМК, чуть позади – Т-100 и КВ, с флангов наступали Т-28. Первыми под удар замаскированных ПТО попали трехбашенные танки – сразу же был подбит один их них, но остальные продолжили движение вперед. Головной СМК, находясь под постоянным обстрелом (после боя танкисты доложили, что танк получил не менее полутора десятков безрезультатных попаданий из 37-мм противотанковых орудий), немного оторвался от основной группы и в одиночестве вышел на развилку дороги Кямяря – Выборг. То, что произошло потом, стало предметом разбирательства на самом высоком уровне – танк подорвался на фугасе замаскированном под груду ящиков. Более детально события 17-18 декабря описываются в книге «Конструктор боевых машин»:

«…«Мы находились в распоряжении командира 20-й танковой бригады, — рассказывает участник боевых испытаний танка СМК А. П. Куницын. — Когда части бригады форсировали реку Сестру, мы были в арьергарде. Затем нас стали подтягивать к линии фронта. Своим ходом прошли Териоки (ныне Зеленогорск), далее прошли Райволу и вышли в район Бобошино, недалеко от станции Перкиярви (ныне Кирилловское). Впервые в бой нам пришлось вступить 17 декабря…»

Для проверки боевых качеств новых танков был выбран достаточно трудный участок фронта. Передовые рубежи проходили между озером Суммаярви и незамерзающим болотом Сунасуо. Слева на высоте находился вражеский замаскированный дот, вооруженный 37-мм пушками «бофорс» и пулеметами. Дот прикрывали две траншеи, противотанковый ров и несколько рядов проволочных заграждений. Гранитные противотанковые надолбы стояли в четыре ряда. Танк СМК должен был вместе с танками Т-100 и KB атаковать вражеские укрепления и овладеть высотой, на которой виднелась наблюдательная башня дота «Великан», видимо служившего командно-наблюдательным пунктом. За действиями трех опытных танков наблюдали командующий Северо-Западным фронтом командарм 1-го ранга С. К. Тимошенко, командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга К. А. Мерецков и секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), член Военного совета фронта А. А. Жданов.

Наступил час начала атаки. В небо взвилась серия красных ракет. Артиллерийская подготовка проводилась с таким расчетом, чтобы не только подавить вражескую оборону, но и пробить проходы в противотанковых заграждениях и минных полях. С последними залпами артиллерии в атаку пошла пехота, вскоре и танки получили приказ начать движение вперед. Командир СМК и всей группы старший лейтенант Петин задраил люк башни и через переговорное устройство подал команду экипажу: «Вперед!» Механик завел мощный мотор, и машина устремилась в атаку.

Сквозь смотровую щель механик-водитель Игнатьев хорошо различал дорогу. Танк, подминая деревья и разваливая завалы из толстых, специально поваленных стволов, продвигался вперед. Вот он проломил ряд проволочного заграждения, переполз через ров и подошел к гранитным надолбам.

Медленными движениями из стороны в сторону Игнатьев начал раскачивать и раздвигать массивные гранитные надолбы. Финны методически вели огонь из противотанковых орудий. Внутри машины стоял страшный грохот. Удары снарядов по броне отдавались болью в ушах, но ни одной пробоины экипаж не обнаруживал. Противник усилил огонь, однако ни один снаряд не мог пробить корпус машины.

Управлять машиной под обстрелом на столь сложной трассе и командиру и водителю было чрезвычайно тяжело. От копоти и дыма першило в горле, слезились глаза. Но экипаж продолжал вести бой и смело вел танк прямо на высоту к вражескому доту. Из обоих башенных орудий танкисты вели огонь по амбразурам, стреляли и из пулеметов.

«Бой был жуткий, — рассказывает выполнявший обязанности заряжающего на танке СМК моторист А. П. Куницын. — Машина наша, такая толстокожая, совершенно непробиваемая. Но количество снарядных попаданий, в основном мелкокалиберной артиллерии, мы получили по СМК десятка полтора. После боя вернулись на исходные позиции. На другой день атака повторялась дважды, мы вернулись на исходные позиции, но вскоре получили приказ помочь нашим частям, которые прорвались в район Суммы. Снарядили нашу «флагманскую» машину СМК, KB и Т-100. Колонной мы пошли вперед. При этом вели огонь по дотам. Финны, надо сказать, применяли всякие каверзные методы борьбы: подвесные мины, разные ловушки из посторонних предметов, завалы на дорогах…»

Танк СМК двигался в голове танковой колонны и в этом повторном бою довольно долго находился под обстрелом. После одного из попаданий заклинило главную орудийную башню, и пушка умолкла. Танк к тому времени уже вышел на дорогу. У развилки Кямери – Выборг водитель не заметил груду ящиков и, видимо, наехал на один из них. Раздался сильный грохот, бурым дымом заволокло все вокруг. Танк остановился. Дождавшись, когда дым рассеется, старший лейтенант Петин вышел из танка и осмотрел подбитую машину. СМК стоял у большой воронки. Взрывом мины или заложенного здесь фугаса повредило ленивец и гусеницу, сорвало болты трансмиссии. Вышло из строя электрооборудование, прогнулось днище корпуса машины. Стоял 40-градусный мороз, но снег вокруг танка от взрыва почти полностью растаял.

Механик-водитель В. И. Игнатьев был оглушен и на время потерял сознание. Экипаж не покинул машину. Двухбашенный танк Т-100 и KB подошли и встали рядом. В составе экипажа Т-100 находились добровольцы-испытатели Ленинградского завода опытного машиностроения имени Кирова, и среди них Е. И. Рощин. Вспоминая об этом бое, он рассказывал:

«Подойдя к подбитому СМК, наши машины прикрыли его своей броней. Т-100 встал впереди и правее, a KB тоже впереди, но чуть левее, таким образом, из трех машин образовалась треугольная бронированная крепость. В таком построении мы не только продержались несколько часов, но и пытались поставить СМК на ход, соединяя разбитые гусеницы. Мы были хорошо одеты в новые полушубки, валенки, меховые шлемы, рукавицы и жестокий мороз переносили легко, но повреждения были слишком велики – кроме гусениц пострадали катки, и тяжелую машину с места сдвинуть не удалось».

Таким образом, под прикрытием двух других тяжелых танков, восстановить подвижность СМК не удалось. Попытка отбуксировать его с помощью танка Т-100 не увенчалась успехом из-за проскальзывания гусениц по снегу (сейчас в ряде источников указывается, что эпизод с «соткой» отсутствовал вообще, хотя документальных свидетельств этому не приводится). Отмечалось, что экипаж вёл огонь до последнего снаряда, а механик-водитель Плюхин даже отстреливался от наседавших финнов из револьвера, после чего покинул поврежденную машину и пересел в Т-100, где внутреннего пространства хватило на 15 человек.

В общей сложности бой и процесс эвакуации занял около 5 часов. Вернувшись в расположение 20-й ттбр танкисты-испытатели были встречены Д.Г.Павловым, наблюдавшего за ходом применения танков на Карельском фронте, и впоследствии представлены к наградам. В то же время участь СМК оказалась незавидной.

Оставлять новейший танк на территории противника советское командование не собиралось и 20-го декабря, по личному распоряжению Д.Павлова, была предпринятая вторая попытка отбуксировать СМК. Для этой цели выделили значительные силы под командованием капитана Никуленко: одна рота 167-го мотострелкового батальона и 37-я саперная рота, усиленные одним пулеметным расчетом и двумя 45-мм орудиями. Пехоту поддерживало семь танков Т-28 из состава 20-й ттбр, что должно было гарантировать успех предприятия. Однако, операция по спасению СМК вновь закончилась неудачно. Группа попала под массированный обстрел из пулеметов и минометов, потеряв 43 человека раненными, 2 убитыми и 2 пропавшими без вести. Видимо, также был подбит один Т-28 – факт этой потери в сводке не отражен, однако на знаменитой фотографии, где запечатлен заваленный снегом СМК, хорошо видна носовая часть стоявшего вплотную к нему «двадцатьвосьмого».

Относительно того, пытались ли финны отбуксировать поврежденный танк в свой тыл, точной информации нет. Финские источники по этому вопросу не дают никаких данных, что не удивительно. Прежде всего, у них не было тяжелой техники, способной вытащить из воронки 55-тонную машину с разбитой ходовой частью. Вообще, эвакуация СМК похоже вообще не ставилась — гораздо важнее было обеспечить запасными частями трофейные танки Т-28, захваченные несколько ранее на том же участке фронта. В ходе войны финнам удалось отбуксировать около десятка подбитых Т-28 и впоследствии ввести в строй два из них (один был экранированный с пушкой Л-10). Благодаря активным действиям трофейных комманд запчастями их обеспечили на несколько лет вперед. Так что, СМК может и представлял интерес как новый образец советской техники, но прагматические интересы оказались намного важнее. Финны довольствовались только окончательным выводом из строя поврежденного двухбашенного танка, взорвав отделение управления. Эвакуация танка в боевых условиях осложнялась ещё и тем, что СМК был занесен толстым слоем снега, через открытые люки забившийся в боевое отделение. Это создавало угрозу минирования танка и требовало постоянного присутствия саперов.

В итоге, многострадальный СМК оставили на нейтральной полосе, где он простоял вплоть до конца февраля 1940 года. За это время руководство АБТУ и правительство сделало окончательный выбор из машин новых типов – основным тяжелым танком должен был стать КВ-1 и его штурмовая модификация КВ-2, средние танки Т-34 заменяли собой Т-28 и БТ, плавающие Т-40 приходили на смену Т-37А и Т-38, а «пехотные» Т-50 менялись местами с Т-26. Соответственно, в этой системе места для СМК и Т-100 не нашлось, но если КБ завода №185 ещё пробовало продолжать борьбу за свой проект, то с изделием Кировского завода ситуация складывалась однозначная.

Окончательный «приговор» СМК подписала правительственная комиссия под руководством К.Е.Ворошилова, проводившая оценку полигонных и фронтовых испытаний. Отчет был подан 22-го февраля 1939 года, когда танк ещё находился на линии фронта в небоеспособном виде. В частности, говорилось следующее:

«Танк заданным ТТХ соответствует. Рекомендовать для принятия на вооружение Красной Армии нецелесообразно, так как заводом изготовлен и принят на вооружении танк КВ, обладающий более мощным бронированием и лучшей ТТХ.»

Как говориться — без комментариев. После завершения войны СМК удалось вытащить из воронки общими усилиями шести танков Т-28. Поврежденную машину отбуксировали на железнодорожную станцию Перк-Ярви, но там выяснилось, что погрузить танк на платформу просто нечем по причине отсутствия крана нужной грузоподъёмности. Тогда решили СМК разобрать, что и было сделано силами местной танкоремонтной бригады. Дальнейшая судьба этого танка остаётся неясной. По некоторым данным полуразобранный СМК простоял на хранении в подмосковной Кубинке до начала 1950-х гг., пока его не разрезали на металл.

Более к проекту СМК не возвращались. Решением СНК СССР от 19 декабря 1939 года на вооружение принимался танк КВ, в то время как работа над многобашенными машинами была сочтена бесперспективной.
И всё же, тяжелый танк прорыва СМК был лучшим в своём классе. Ничего адевкатного потенциальные противники противопоставить тогда просто не смогли. Наиболее хорошо защищенные на тот момент тяжелые танки B1bis имели крайне нерациональную схему размещения вооружения, а уязвимость ходовой часть была не в пример выше, чем у советских двухбашенных танков. Появившийся в 1939 году пехотный танк «Matilda II» хоть и обладал внушительным бронированием, но оснащался всего лишь 40-мм пушкой. И всё же, зачастую именно броня играла главную роль в бою. В своих воспоминаниях Ж.Я.Котин указывал такой интересный момент, касающихся боевых испытаний танков СМК и КВ.

«Позднее водители, сидевшие в СМК и KB, рассказывали, что они испытывали довольно сложное ощущение. В танке грохот, снаряды один за другим бьют по башням, рикошетируют или «срабатываются»… Движемся к доту, а сами гадаем «пробьет — не пробьет».

Психологическая реакция у каждого была разная. Один вел счет попаданиям, другой — торопил со стрельбой…»

Конечно, можно было бы продолжать попытки модернизировать танк — после установки на СМК более доработанного орудия, нежели Л-11 (например — Ф-32 или Ф-34), он вообще оказывался вне конкуренции. Единственными большими недостатками такого рода машин являлись огромные размеры и высокая масса, но этим «грешат» все тяжелые танки. Появись СМК на два-три года раньше, его вполне могли бы довести до серийного производства.

ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ ТЯЖЕЛОГО ТАНКА ПРОРЫВА
СМК обр.1939 г.